Илайа Николс - Паруса смерти

До утра оба корабля покачивались на волнах борт о борт, намертво сцепленные вместе абордажным трапом — длинным мостиком, который можно было подымать вертикально, а затем обрушивать с борта пиратского корабля на палубу его жертвы. Мостик был снабжен железными коваными когтями в руку длиной. Эти когти врубались в доски чужой палубы, крепко соединяя корабль-охотник и его жертву. «Морской Дракон» имел два таких мостика. Они располагались симметрично с правого и левого борта, позади увенчанного драконьей головой носа и казались лапами морского чудовища: корабельный плотник специально придал им такую форму. Сейчас правая лапа корабля-дракона была воздета к небу, а левая, опущенная, держала в своих железных когтях добычу.

Владел кораблем Грейп из Йомса, по прозвищу Крысиный Нос,— крепкий детина, в драке стоивший по крайней мере двоих бойцов. Кроме того, он был очень хитер, проницателен и воистину неистощим на воинские выдумки. Нос его сильно выдавался вперед, подбородок же, наоборот, был скошен назад, чего не могла скрыть даже окладистая белокурая борода. Бойцы, сражавшиеся под его знаменем, говорили: «Грейп своим крысиным носом чует опасность за целую лигу. А уж добычу — лиг за пять, не меньше!» Команду «Морского Дракона» составляли ваниры с северного побережья, из округа Йомс, по большей части люди знающие что почем, опытные и в морском деле, и в бою. Все они были земляками, а многие даже родственниками, так что на врага шли плечом к плечу. Мало кто мог устоять против их удара, тем более что в команде имелись еще и двое бересайков, наводивших непреодолимый ужас на врагов. Во время боя эти люди приходили в яростное исступление, выли, как дикие звери, беснуясь, грызли край своих щитов. Двигались бересайки с неописуемой ловкостью и скоростью.

Остаток ночи ушел на то, чтобы опустошить трюм захваченного корабля. Воины с веселыми возгласами и шутками таскали тюки с дорогим вендийским шелком и тонким, мягким сукном из Турана, с грохотом катили по палубе бочонки с вином. У нескольких бочонков тут же были выбиты днища, и ароматная влага, драгоценное вино из Офира, которое даже аристократы не могли позволить себе пить часто, вино, имеющее запах и цвет лепестков роз, моментально исчезло в луженых ванирских глотках. Пираты черпали вино из бочонков своими рогатыми шлемами, пили его, жадно глотая и обливаясь, как привыкли пить свое кислое пиво.

Когда солнце, выглянув из-за горизонта, разогнало своими лучами туман и осветило морскую гладь, разграбление корабля продолжилось. Из капитанской каюты вытащили одежду, сундучок с судовой казной, морские карты, из камбуза — котлы, кастрюли и сковороды. Пираты не оставили без внимания пилы, молотки и луженые гвозди, не поддающиеся ржавчине. Быстро опустошили провиантский склад… Когда же ваниры принялись таскать паруса и канаты из парусной кладовой, расположенной на носу судна, случилось одно странное происшествие. Нефф и Орефф, два брата-погодка, ухватили большой тюк парусины, лежавший возле дальней переборки и уже собирались тащить его к выходу, как вдруг из-за тюка выскочил человек. Видимо, он спрятался там во время ночной резни. Нефф и Орефф в изумлении разжали руки и выпрямились. Потолок парусной кладовой был очень низок, а оба брата — детины весьма рослые, и потому они чувствительно ударились макушками о доски. Человек не стал дожидаться, пока братья опомнятся и схватят его. Мгновенно перепрыгнув через тюк, он змеей скользнул между ними и устремился на палубу. Яростно взревев, братья кинулись вслед за ним.

— Держи! Держи южанина! Кишки ему выпустить!

Сотня человек гонялась по тесной палубе за одним-единственным, но незнакомец оказался так быстр и увертлив, что схватить его никак не удавалось. Однако долго это продолжаться, разумеется, не могло. Деваться беглецу было некуда, разве что за борт, в холодную осеннюю воду, Похоже, он и сам понимал это. Взбежав на кормовую надстройку и успев пнуть прямо в лицо первого из преследователей, так что тот кубарем покатился с лестницы вниз, беглец перемахнул через ограждение и прыгнул в сторону мачты. Его гибкое тело мелькнуло над головами изумленных ваниров. Следовало ожидать, что прыгун расшибется о доски палубы, но этого не произошло. Каким-то чудом он сумел ухватиться за канат и повиснуть на нем. В следующий момент смельчак уже карабкался на самую верхушку мачты, проявляя поистине кошачью ловкость. Ваниры, пораженные увиденным, молчали, и лишь тот воин, что получил удар в лицо, ругался себе под нос да сплевывал на палубу сгустки крови.