Юрий Никитин: Гиперборей

Олег был на полпути к уступу, уже рассчитал, как отпихнуться правой ногой, чтобы суметь допрыгнуть до края уступа, где таятся друзья, как вдруг стало тяжело дышать, грудь сдавило невидимыми клещами. Он еще бежал, но уже как во сне — все медленнее и медленнее, зависая в воздухе. Наконец тело застыло, словно он, как мошка, попал в густой липкий сок.

Слабо слышались далекие голоса, мелькали пестрые одежды, пахло дымом и гарью. Дважды перед его лицом возникало массивное лицо с выступающими надбровными дугами и низким лбом. У человека были глубоко посаженные маленькие колючие глазки, короткий нос с вывернутыми красными ноздрями и выпирающие далеко вперед огромные толстые губы, а нижняя челюсть уродливо скошена назад.

Вдруг слух Олега разом очистился, словно выдернули заглушки. В пещере разносились отрывистые команды, слышался топот ног, в неподвижном воздухе стоял мощный запах горелого. Олег попробовал шевельнуться, но слушались только губы, шея повернулась с неимоверным трудом. В углу пещеры переговаривались, сблизив головы, люди в одинаковых плащах. Один оглянулся на Олега, быстро подошел. Над Олегом нависло прежнее массивное лицо — Фагим, верховный маг и глава Семи Тайных Владык Мира!

— Мы давно не виделись, отступник, — произнес Фагим.

Голос у него был странный, хрипловато-шершавый. У Олега всегда от него пробегала дрожь. Олег облизал пересохшие губы. Фагим улыбнулся, выпяченные губы выгнулись, как раздувшиеся пиявки, подали знак стражам. Олега ухватили за плечи, бросили на твердое, шершавое, распластали. Он почти не чувствовал рук и ног. Догадался — приковывают металлическими скобами и цепями к ритуальному щиту из сандала, черного дерева и ясеня — дерева магов.

Щит поставили стоймя. Руки и ноги плотно сдавливали широкие скобы из старой бронзы, так любимой магами старого поколения. Жрецы с надвинутыми на глаза капюшонами теснились в углу пещеры. Губы Фагима раздвинулись, обнажив желтые крупные, как у оленя, зубы:

— Прощай, мой самый древний враг.

За стеной ударили в гонг, Фагим пристально всматривался в обезображенное лицо Олега, в запавших глазах верховного Мага было что-то от взгляда огромной древней ящерицы.

— Ты был самым сильным моим врагом, — произнес Фагим, и снова мурашки пробежали по коже Олега.

В пещеру входили старшие жрецы. Их плащи были черного цвета, на лицах темнели ритуальные полоски краски, каббалистические знаки. Они сели на скамейку с резной спинкой, и лишь затем жрецы низшего ранга — в серых плащах — заспешили к простой лавке. Среди них был один — низкорослый, тщедушный, его плащ был не серый, а желтый — цвет ученичества.

На главной скамье осталось место посредине, для Фагима, но верховный маг все еще стоял напротив прикованного врага, разглядывая его в упор. Один из жрецов подбежал, ощупал бронзовые скобы. Фагим зловеще улыбнулся, вскинул руку:

— Строители нового царства!.. Мы отвечаем за светлое будущее всего человечества, всех стран и народов! Мы должны быть нещадными, дабы обеспечить людям счастье, сокрушить врага... Иногда наша колесница застревает на мелких камушках, но... Вот один из этих камушков! Его называют Олегом Богоборцем, ибо в давние времена ратоборствовал с богами, звали Подвигающим Горы. Однажды он воздвиг горный хребет, спасая земледельцев Джамшида от натиска конной орды Турана, убитого сегодня... Этого волхва метили в преемники Пуруши, старого главы нашего Совета Тайных, но он предпочел уйти вовсе, стал отступником!..

Фагим раскинул руки. Плотный воздух вокруг него расслоился, появились плотные зеленоватые волны. Дым стал гуще, принес с собой запахи гнили. Один из старших жрецов поднялся, сказал угрюмо:

— За отступничество изгоняют, но не приковывают к жертвенной плите. Он виноват в чем-то еще?

— Да, — ответил Фагим, — он пошел дорогой ведарства. Не один, это не преступление, но пытался увести за собой тех, кого ведем мы! Жаждет для человечества другого будущего.

Жрец спросил, обращаясь к Олегу:

— Скажи, обреченный, в чем твое отступление от священных принципов Тайных?

Фагим сказал быстро:

— Едва ли это важно...

— Ты его знаешь давно, — ответил жрец упрямо, — я не знаю вовсе. Ответь, обреченный, почему вместо светлого пути избрал тупик?

Олег всматривался в лицо жреца, но широкий капюшон скрывал глаза. Олег ответил, с огpомным трудом пошевелив разбитыми губами, что распухли и почти не двигались.

— Нельзя завести в тупик тех, кто уже в тупике. Это я стараюсь выбраться... Ваш путь страшен, он противен сути человека.