Эндрю Фукуда: Охота

Однажды за едой я спросил отца:

— А почему мы никогда не встречаем тут других геперов?

Он прекратил жевать и обернулся ко мне.

— Никогда больше не произноси этого слова.

— Какого? Геперы? А что с ним…

— Не произноси этого слова, — строго сказал он, — чтобы я больше никогда не слышал его от тебя.

Я тогда был еще маленький, и на глаза у меня тут же навернулись слезы. Отец повернулся ко мне полностью, и его огромные глаза уставились на меня. Я запрокинул голову, чтобы слезы не вытекли. Только когда они наконец высохли, отец отвернулся. Он долго смотрел вдаль, пока буря внутри не улеглась.

— Человек, — наконец проговорил он, намного мягче. — Когда мы с тобой одни, говори так, хорошо?

— Хорошо, — кивнул я и тут же добавил: — А почему мы никогда не встречаем тут других человеков?

Он не ответил. Но я до сих пор помню звук, с которым он откусывал от яблока большие куски, звук, с которым они буквально взрывались у него во рту, когда мы сидели под увешанным плодами деревом.

Теперь, много лет спустя, на деревьях больше плодов, раскрашивающих зеленую рощу пятнами цвета. Грустно, что цвет здесь означает смерть и вымирание. Сегодня я тут один — одинокая серая точка на зеленом фоне, среди всполохов красного, оранжевого, желтого и лилового.

Заходит солнце, начинается ночь Лотереи. В каждом доме все — и старые, и молодые — просыпаются рано, не в силах справиться с охватившим весь город возбуждением. Когда звучит сигнал, объявляющий начало ночи, тут же открываются все ставни и решетки, распахиваются двери и окна. Все сегодня приходят на работу и в школу рано и долго еще болтают и нетерпеливо стучат пальцами по экранам.

В школе никто даже не пытается делать вид, что все как обычно. На второй перемене учительница не пробует призвать класс к порядку, она просто не обращает на нас внимания, не отрываясь от компьютера. Посреди урока по громкой связи передается сообщение: поскольку производительность труда в городе катастрофически упала, правительство приняло решение провести объявление номеров на несколько часов раньше. Строго говоря, трансляция начнется через пару минут.

— Приготовьте свои номера, — весело заканчивает диктор сообщение. Можно подумать, кто-то еще не успел их выучить.

Класс тут же охватывает безумие. Все ученики бросаются по местам и не сводят глаз с экранов на партах.

— Вы готовы к лотерее? — интересуется через несколько минут ведущий новостей, растерявший весь свой апломб. — Мой номер при мне. — Он демонстрирует листок бумаги с числами. — Может быть, сегодня — моя ночь, я проснулся с таким предчувствием…

— Как, без сомнения, и любой житель нашего великого города, — вступает его коллега, стройная женщина с черными как смоль волосами. — Мы все вне себя от нетерпения. Что же, давайте переместимся в Институт изучения геперов, где вот-вот объявят выигрышную комбинацию. — Она делает паузу и поправляет наушник. — У нас неожиданное известие. Это бомба, так что лучше все сядьте.

В классе головы дергаются назад, а потом все наклоняются к экранам. Никто не произносит ни слова.

— Дворец решил, что числа вытянет не Директор, а содержащийся в неволе гепер.

Кто-то громко фыркает. Несколько учеников запрыгивают на столы.

— Да, вы все правильно расслышали, — продолжает ведущая, ее интонации изменились, теперь они кажутся слегка пришепетывающими. — Начинается трансляция. — Она опять прислушивается. — Мне сообщают, что она ведется из какого-то секретного места в Институте. Покажите нам.

Неожиданно студию новостей сменяет огромная крытая арена. В центре стоит пустой стул. Рядом с ним — большой мешок из грубой ткани и стеклянная чаша. Но никто не смотрит ни на мешок, ни на чашу, ни на стул. Все взгляды прикованы к фигуре самца гепера, скорчившейся в углу.

Он пожилой и жилистый, но на животе у него толстый слой жира, резко контрастирующий с худым телом. Руки и ноги покрыты волосами, при виде которых по классу прокатывается волна причмокивания.

Камера показывает его крупным планом. Должно быть, она автоматическая. Если бы на арене рядом с гепером кто-то был, его бы съели за несколько секунд. Новое поколение видеокамер — весят они примерно две тонны — способно к автоматическому зуммированию. Даже лет десять назад такую технологию невозможно было представить.

Камера снова показывает гепера крупным планом, демонстрируя его сомнения, когда он поднимает глаза и смотрит на что-то за кадром. Затем, как будто получив указания, он встает и подходит к стулу. В каждом его движении видна неуверенность, осторожность. Лицо выдает все переживания.