Елена Милкова - Охота на скунса

…А потом он проснулся. И несколько мгновений пролежал, ощущая пронизывающий тело ужас. С ним опять случилось то же: его выгоняли и на этот раз из дома. И он снова не мог доказать свои права. Сон был так конкретен, так проработан в деталях, что был более похож на явь, чем сама жизнь. Омоновцы в черных масках не хотели слушать, служба безопасности стояла в позе «носом к стене, руки за голову», несколько людей с генеральскими лампасами тоже были в масках, он различал в них знакомые фигуры, но они, не желая быть узнанными, отворачивались от него и от его документов на право собственности, которыми он тряс. Молча, руководящими кивками они указывали омоновцам, чтобы те вышвырнули его на улицу.

Где-то посередине действа он даже подумал, что прежде такое уже снилось и, может быть, этот кошмар опять просто снится. Попробовал себя разбудить, ощутил на мгновение тело свое бессильной куклой, но потом постарался напрячься, и, видимо, заработал какой-то контакт в его голове. Он проснулся и почувствовал облегчение.

Его звали Георгий Иванович Беневоленский. Он спал в собственной квартире с окнами на Неву. Точнее, это была даже не квартира, а этаж дома, который значился в справочниках как известный памятник архитектуры. И весь этот второй этаж принадлежал лично ему, так же как квартиры этажом ниже, перестроенные под службу безопасности и офис.

Уже через минуту он стоял босиком на полу около окна. Андрей Кириллович, начальник службы безопасности, умолял его не подходить по ночам к окнам при зажженном свете. И это несмотря на особо прочные стекла (обыкновенной пулей не пробить, разве что стрингером), на следящую аппаратуру, которая просматривала не только набережную под домом, но и Неву от берега до берега, и противоположный берег вплоть до стен Петропавловской крепости. От подогревающегося пола шло к ногам приятное тепло, но он по привычке поджимал пальцы.

Когда-то давно, летом, в пионерском лагере девочка, которая ему нравилась и на которую он в первые дни смотрел лишь издалека, усекла эту его привычку поджимать пальцы и на пляже стала смеяться, указывая на него подругам: «Смотрите, урод! Урод!» И он до конца смены решил было не купаться, чтобы не показываться перед нею босиком. Но очень скоро ему удалось купить если не любовь, то по крайней мере внешние признаки ее любви. Первый раз в жизни. Тогда он лишь смутно догадывался о силе и власти денег.

Каменноостровский мост был отлично подсвечен, так же как и Петропавловская крепость на противоположном берегу, и стрелка Васильевского острова слева. И весь этот невероятно красивый вид из окна был его собственностью, как многое другое в его стране и в мире, во что до сих пор не всегда верилось, словно ему дали примерить маршальский мундир, чтобы на мгновение сыграть чью-то чужую роль, а дальше по ходу пьесы должны обязательно сбросить пинком под зад со сцены жизни, но режиссер вдруг задумался над сюжетом и медлил с решением.

Последнее время опасность дышала ему в затылок.

Беневоленский в который раз решил, что надо подумать, собрать все данные и поставить точку: понять хотя бы направление и обезопаситься. Хотя бы ненадолго.

Но тут тихонько заверещала трубка номер два. Ее номер знали лишь несколько людей. Он пошел на звук к круглому столику, пытаясь угадать, кто бы из них мог позвонить в половине четвертого ночи, и успокоился, услышав голос Бориса Бельды:

– Привет! Я только что с переговоров. Слышь, они уперлись, хотят еще полтора. Может, не надо? А то, знаешь…

– Надо! – мгновенно перебил Беневоленский с той решительной интонацией, которая действовала на многих магически, и подумал: «Этот придурок своей скаредностью может сорвать всю игру».

– Ты сейчас где? – Там, откуда звонил Бельды, до конца рабочего дня оставалось еще часа полтора. – Ты у них?

– Ну! Попросил пять минут тайм-аута.

– Подписывай. Проверьте еще раз, чтоб никаких изменений в пунктах обязательств. Понял?

– Так ведь еще полтора…

– Это пусть тебя не колышет… Как подпишешь, звони.

Бельды отключился. «Придурок! – подумал еще раз Беневоленский. – Полтора миллиона баксов пожалел, когда в игре полторы сотни, причем это лишь начало».