Майкл Муркок - Сага о Рунном Посохе

— Да, превосходно. Вы отлично выглядите, герцог Кельнский.

— Благодарю вас, недурно.

Не стесняясь, Хоукмун зевнул, а затем, решив, что в ногах правды нет, вновь улегся на постель.

— Полагаю, вам известно, кто я, — произнес Волк, и в голосе его звучало нетерпение.

— Нет.

— И даже не догадываетесь?

Хоукмун промолчал. Волк приблизился к столу, на котором красовалась огромная хрустальная ваза с фруктами. Рукой, затянутой в перчатку, взял гранат и наклонился, словно для того, чтобы рассмотреть плод поближе.

— Вы уже вполне пришли в себя, милорд?

— Как будто бы да, — отозвался Хоукмун. — Я чувствую себя превосходно. До сих пор все мои желания удовлетворялись безропотно, но теперь, полагаю, пришло время мне заплатить за это. Вы намерены позабавиться со мной?

— Сдается мне, вас это не слишком тревожит. Хоукмун повел плечами:

— Рано или поздно все кончается.

— Ну, на вашу жизнь хватит. Мы, гранбретанцы, довольно изобретательный народ.

— Человеческая жизнь не столь уж длинна.

— Однако дело в том, — неожиданно промолвил Волк, перебрасывая гранат из одной руки в другую, — что мы решили помиловать вас.

Хоукмун безучастно хранил молчание.

— Не слишком-то вы разговорчивы, дражайший герцог, — промолвил Волк. — Вам это может показаться забавным, но до сих пор вы живы лишь благодаря прихоти одного из ваших врагов, того самого, что столь жестоко расправился с вашим отцом.

Нахмурившись, Хоукмун словно попытался что-то вспомнить.

— Да, помню, — промолвил он нерешительно. — Мой отец, старый герцог.

Бросив гранат на пол, Волк скинул маску. Под ней скрывалась широкое лицо с ровными красивыми чертами.

— Это я убил его, я, барон Мелиадус Кройденский, — на полных губах его играла беспощадная усмешка.

— Барон Мелиадус? Вы… м-м-м… убили его?

— Как я погляжу, мужество вновь оставило вас, милорд, — зловеще пробормотал барон. — Или вы вновь хотите попытаться обмануть нас?

Хоукмун поморщился.

— Я устал, — вымолвил он, немного помолчав. Мелиадус уставился на него в изумлении:

— Я убил твоего отца!

— По-моему, вы это уже говорили.

— Ну, знаете ли…

Смешавшись, барон развернулся и направился к дверям, но затем остановился и вновь взглянул на Хоукмуна.

— Разумеется, я пришел сюда не для того, чтобы рассказать вам об этом. И все же мне представляется странным, что вы как будто совершенно не испытываете ко мне ненависти и не стремитесь отомстить за покойного родителя.

Хоукмуну сделалось скучно. Он хотел лишь одного — чтобы Мелиадус поскорее убрался и оставил его в покое. Резкие жесты и возгласы барона досаждали ему, как раздражает жужжание мухи или писк комара человека, который пытается заснуть.

— Я ничего не чувствую и не испытываю эмоций, — произнес Хоукмун в надежде, что этот ответ удовлетворит гранбретанца, и тот наконец отстанет от него.

— В вас не осталось ничего! — воскликнул Мелиадус в гневе. — Ничего, даже желания жить. Плен и поражение сломили вас окончательно.

— Может быть. Однако сейчас я устал…

— Я пришел сюда, ибо хотел предложить вам вернуться домой, — продолжил Мелиадус. — Кельн стал бы суверенным герцогством в составе нашей империи. Ничего подобного мы еще никому не предлагали.

Лишь теперь в голосе Хоукмуна зазвучало нечто похожее на любопытство.

— Но с какой стати? — поинтересовался он.

— Мы хотели бы заключить с вами сделку. Разумеется, она будет взаимовыгодной. Мы нуждаемся в столь опытном и искусном воителе, как вы. — Тут барон нахмурился и покачал головой. — Во всяком случае, прежде вы казались нам именно таким человеком. Но самое главное — нам нужен некто, пользующийся доверием у людей, которые враждуют с империей. — Изначально Мелиадус намеревался совсем иначе построить свой разговор с Хоукмуном, однако странное безразличие герцога сбивало его с толку. — Нам нужно, чтобы вы кое-что сделали для нас. А в обмен на это мы вернем вам ваши владения.

— Да, я хочу вернуться домой, — кивнул Хоукмун. — Туда, где родился.

Он улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. Эта странная неуместная улыбка показалась барону удивительной, однако он принял ее за простую сентиментальность и жестко отозвался:

— Чем вы станете заниматься по возвращении, плести веночки или строить цитадели, для нас безразлично. Но вы вернетесь туда, только если станете служить нам верой и правдой.

Хоукмун покосился на Мелиадуса:

— Судя по всему, вам кажется, будто я сошел с ума, милорд?