Стас неторопливо поднял глаза и все так же молча перебрался к столу, расположившись на стуле Артема. Некоторое время сидел там, разглядывая членов Совета, а потом тихо поинтересовался:
– Сдается мне, это вы хотите поговорить. Или я ошибаюсь?
Буряк неопределенно повел плечами, а остальные, как по команде, расселись вокруг стола. Артем смущенно повертел головой, словно в нынешних обстоятельствах у стола мог сам собой возникнуть еще один стул. Поскольку ничего такого не произошло, он подавил сокрушенный вздох и послушно принес стул, на котором только что сидел в углу Стас.
– Хотите сказать, мы с вами перегнули палку? – поинтересовался Стас.
– Вообще-то телескоп – хорошая штука… – ни к кому конкретно не обращаясь, невыразительно проговорил Зинин.
Алена бросила встревоженный взгляд на Стаса, но тот только ядовито усмехнулся и промолчал. Вместо него, царственно вскинув голову, ответила Цветана:
– Раз уж мы приняли какой-то закон, его надо соблюдать. Нельзя кому бы то ни было позволять на этот закон плевать. В законе сказано…
– Цветка, уймись, – с досадой прервал ее Буряк. – Мы знаем, что сказано в законе. Стас о другом спросил.
– Я поняла, о чем спросил Стас, – с прежним достоинством сообщила обстоятельная болгарка. – Стас хочет понять наше отношение к тому приговору, который мы только что вынесли. Поскольку это всего лишь третий случай в нашей новой истории, мы еще не привыкли выносить подобные приговоры. Поэтому Стас полагает, что нам может быть некомфортно, когда мы фактически приговариваем человека к смерти.
Зинин у нее за плечом тоскливо закатил глаза, а Алена, не сдержавшись, сдавленно хихикнула. Цветана посмотрела на нее – не столько укоризненно, сколько удивленно – и упорно продолжала:
– Я, разумеется, не могу говорить за всех, но за себя скажу: я считаю, что Макс давно это заслужил. Он заслужил это еще три года назад, но тогда у нас не было такого закона. Я не могу сказать, что поддерживаю идею смертной казни…
– Короче, Цветка, короче! – взмолился Буряк. – Есть хочется, пить хочется, спать хочется, а тут ты со своими древнегреческими монологами…
– Я вовсе не поддерживаю идею смертной казни, а изгнание обратно на Землю при условии обеспечения там человеку тяжелейших условий существования, безусловно, можно считать именно смертной казнью, – неумолимо продолжала Цветана, категорически неспособная бросить какое бы то ни было дело на полпути. – Но я поддерживаю идею о необходимости законного регулирования нашей жизни. Три года назад большинство проголосовало за этот закон – значит, его необходимо соблюдать. Макс не просто нарушил закон: он смеялся над этим законом, поэтому вынесенный приговор я считаю вполне справедливым.
Зинин беспокойно заерзал, подозрительно глядя на замолчавшую болгарку: она все-таки закончила или просто набирается сил для следующего повествования? Но Цветана продолжала хранить безмятежное молчание, и он с облегчением выдохнул.
Стас с насмешливой благодарностью кивнул Цветане и опять уставился куда-то вверх.
Голодный и сердитый Буряк проворчал себе под нос:
– Меня больше интересует, почему Макс вообще смог…
Стас, слегка нахмурившись, искоса уставился на него.
Воцарилось молчание, во время которого все по нескольку раз посмотрели друг на друга и в конце концов свели все настороженные взгляды на Стасе. Заметив это, он раздраженно спросил:
– Ну? Что вы на меня смотрите? Откуда я знаю, почему он смог?
– Разумеется, ты понятия не имеешь, почему остальные не могут, – бесстрастно заметил Буряк. – Но почему-то мы дважды в неделю часов по пять-шесть выслушиваем просьбы жаждущих и страждущих. И почему-то же они к нам идут, а не создают без разрешения все, что им в голову взбредает. И ты, конечно же, даже не догадываешься, почему…
– Слушай, не начинай, а? – разозлился Стас. – Уже тысячу раз говорено: теперь будет так. Вам-то зачем знать, как я это сделал?!
– Хотя бы затем, чтобы понимать, что ты нам доверяешь, – ровным тоном произнес Зинин. – Пока мы про все это знаем столько же, сколько остальные – мы тебе не друзья, а марионетки. Если тебя это устраивает – пожалуйста.
Стас собрался было что-то сказать, но тут в зал влетел запыхавшийся эктор-полицейский с вытаращенными глазами и прямо с порога выпалил:
– Он сделал себе кровать! Мы его отвели в вольер, а он там сделал себе кровать!
Стас сорвался с места и вылетел из зала, пробормотав:
Читать дальше