Андрей Буторин: БутАстика (том II)

И тут компик снова запищал, теперь уже даже как бы и не жалобно, а словно издеваясь. Тамара опять что-то раздраженно забубнила сквозь сон. А мне уже спать совершенно расхотелось. Я встал, вышел из спальни в зал и только уютно плюхнувшись на диван, развернул дисплей компика. «Бракосочетание Заволоцких Ухте 15—30 12 июня 20.. года, вторник». Здорово! Племянник женится! И, конечно же, двенадцатого! И опять без подписи и адреса. Вот это уже – ни в какие ворота! Не мог Вовка так по-дежурному, неуважительно сообщить любимому дядьке о своей свадьбе. Он бы, конечно же, прислал красочный файл с умопомрачительным дизайном, приглашение было бы если не в стихах, то уж расцвечено витиеватыми фразами точно. Значит, это писал не Вовка. Тогда кто? Его невеста? Я ее, конечно, не знаю, но сильно сомневаюсь, что Володя настолько потерял голову от любви, что доверяет своей будущей жене абсолютно во всем…

Мои недоуменные размышления по поводу странного приглашения были прерваны очередным писком компика. Я был уже просто уверен, что я кому-то снова понадобился «12 июня 20.. года, вторник»! Даже загадал: если это так – все у нас с Тамарой будет хорошо…

Конечно, откровенно говоря, это было не совсем честно: насчет 12-го я был уже уверен процентов на 99, а вот с Тамарой… У меня уже, наверное, такой бзик, тридцать лет вместе прожили, нормально прожили, Катьку с Виталькой вырастили, никогда по-серьезному и не ссорились даже. А вот поди ж ты – все эти тридцать лет я боюсь чего-то плохого. Не измены даже, нет, тут я Тамаре почему-то искренне доверяю, но мне всегда, с самого первого дня казалось, что она меня не любит, что вот-вот она устанет притворяться. Во многом моему настроению способствовал, конечно, характер жены. Она была молчуньей. И не только в прямом, так сказать, разговорном смысле. Она была молчуньей во всем. Никогда не кидалась на шею с радостным визгом после долгой разлуки, никогда не прислонялась к плечу влажной от слез щекой в минуты душевных страданий… Ничего – никогда. Первое время меня это невыносимо мучило, я искал причину в себе, но не мог найти. Тогда я спрашивал ее напрямик: «Тамара, почему ты так ко мне относишься?» и получал в ответ недоуменное: «Как я к тебе отношусь?» «Никак! – сжав зубы, отвечал я. – В том-то и дело, что ты ко мне совершенно равнодушна!» «Это неправда, – тихо говорила жена. – Я тебя люблю, просто я такая…» И я со временем приучил себя принимать Тамару такой, какая она есть, хоть мне это и стоило немалых душевных мук. Зато подспудное ожидание скорой беды так и преследует меня все тридцать лет. Понимаю, что глупо, а вот ведь…

Разумеется, очередное ночное послание касалось непосредственно 12-го июня (так может сбудется то, что я загадал?): «Александров Славногорске рейсом 435 12 июня 20.. года, вторник». Сашка прилетает. Когда он был у меня последний раз? Лет десять назад, если не двенадцать! Канадец чертов! Так-так-так, а ведь в Канаде сейчас день. Может, хоть это?.. Да нет же, тоже безымянное, как и все предыдущие! Да и стал бы так Сашка о своем приезде сообщать? Хоть бы слово «встречай» добавил. Хотя, именно с Сашкой-то мы можем разобраться прямо сейчас, раз у него день и будить никого не придется.

С опаской поглядывая на дисплей, ожидая нового сообщения, я набрал Сашкин номер. Его бодрая нестареющая рожа тут же засияла на экране.

– Серега! Привет! Ты как это собрался позвонить? Денег, что ли, надо?

Это была излюбленная шутка Сани Александрова, правда, смешной она была только в его понимании.

– Привет-привет… Не нужны мне твои деньги, сам могу дать, и не какие-то доллары, да еще канадские, а самые настоящие российские рубли!

– Да, – согласился Сашка, – от рублей грех отказываться. Но я все же возьму его на душу. Так что случилось? – Сашка стал серьезным.

– Ты мне сейчас письмо посылал?

– Нет. Что за письмо?

– О том, что ты в Славногорск приезжаешь.

– Честно говоря, даже и не собираюсь в ближайшее время, ты уж извини. Дела, понимаешь…

– Понимаю, конечно, ты у нас всегда самым деловым был.

Мы потрепались еще минут десять о том о сем, а потом я прилег тут же, на диване, и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. По разговору с Александровым получалось, что ночные сообщения – все-таки чья-то глупая шутка. Но уж больно хорошо тогда должен был знать меня этот неизвестный шутник. Ну, положим, о том, что старт лунного челнока меня непременно заинтересует, знают все. Как-никак, в осуществлении этой программы я принял в свое время самое непосредственное участие, и эпопея второго экипажа «Селенбурга» известна, надеюсь, каждому школьнику. А вот о моем племяннике из Коми знают только близкие родственники, которых не так и много. О Сашке Александрове и о нашей с ним давней дружбе знают все бывшие одноклассники, ну и еще десятка два-три людей, близких и не очень. Об институтском выпуске тоже, конечно, многие знают, но таких людей, кто бы знал одновременно все эти четыре фактора, найдется, пожалуй, не так и много – опять же только самые близкие. Не укладывается в голове, чтобы кто-то из моих близких мог так странно и глупо шутить.