Андрей Буторин - БутАстика (том II)

– Как скажешь, – сказала Маша. – Ты командир.

– Не командир, – поправил я жену. – Начальник. И то маленький. Приказывать я вам не стану. Решайте сами. И учтите: насчет лучера я не шутил. Тронет вас, пусть пеняет на себя.

– Ее нельзя убивать, Сева, – проговорила Анна. – Ни в коем случае.

– Ага, – сказал я.

– Ну что, пойдем? – посмотрела Анна на Машу. Та пожала плечами и поднялась:

– Пошли.

Девчонки неуверенными шажками направились к серому бурдюку. Мне снова почудился запах кожи. И почему-то я совсем перестал волноваться за своих любимых. Даже когда они приблизились к пленнице, и из ее скользких серых складок вынырнули два толстых длинных отростка, похожие на щупальца, я не волновался. Я очухался лишь, когда прижатые этими щупальцами к телу клейстихи, завизжали Анна и Маша.

– Отпусти их! – подпрыгнул я с кресла. – Я буду стрелять!

Дурак. Я не подумал, что перевести мои слова некому. Обе переводчицы, заходясь криком, корчились в липких объятиях инопланетянки.

Я подскочил к ней сбоку, чтобы не задеть девчонок, и выстрелил. Сверкнул луч. Запахло озоном и сразу вслед – жареным. Запах был даже приятным.

Потом мы долго и молча сидели на бетонном полу. Маша и Анна – потому что не могли подняться, я – потому что не мог стоять.

Потом Анна сказала:

– Ее нельзя было убивать. Зачем ты это сделал?

– Зачем?! – вмиг подскочил я. – Затем, что мне нужны живыми вы! Затем, что я люблю вас!

Маша подняла на меня полные боли глаза. Зеленые. Как изумруд. Как кровь, вытекающая из обугленного бурдюка. «Все-таки у них есть кровь, – подумал я. – Надо будет сказать Крутько».

Я нырнул в зеленое пламя Машиных глаз. Я сказал:

– Да, я люблю вас. Обеих. И вы обе это знаете. А теперь живо в душ и переодеваться. Я пошел докладывать шефу.

Дважды дурак. Дудун. Шеф все видел и слышал сам. Едва успели девчонки выйти из комнаты, как за дверью послышался топот.

Крутько был омерзителен, как никогда. Он прыгал вокруг меня, брызжа слюной и потом, и орал:

– Что ты наделал?! Как ты посмел?! Я тебя уничтожу, сгною!

Я послал шефа по конкретному адресу. Он не пошел. Тогда повернулся к двери я.

– Стоять! – завизжал Крутько. – Ты хочешь, чтобы я объяснялся с министром?! Сейчас пойдешь к нему сам!

Я послал его снова. Он опять не послушался. Зато вдруг сник, сдулся, рухнул в кресло и сжал лысину ладонями.

– Что делать?! Что теперь делать?..

– Снять штаны и бегать, – сказал я.

Удивительно, но Крутько на это никак не отреагировал. Видать, и впрямь его припекло капитально.

– Ладно вам, – сказал я. – Что случилось-то? Вы давеча три миллиона собирались поджарить, и ничего. А я всего один бифштекс сделал. С кровью, кстати. Вы спрашивали.

– Что я спрашивал? – старчески прошамкал начальник, подняв на меня мутные глаза.

– Про кровь. У них есть кровь. Зеленая, – кивнул я на растекшуюся под тушей клейстихи лужу. – Когда лететь?

– Куда? – страдальчески выдохнул шеф.

– К главарю слизней, на их каракатицу, – сказал я. – Куда же еще?

– Зачем? Теперь-то зачем?

– Как зачем? Да все за тем же. Что изменилось-то? Парламентер уточнял, в каком состоянии должна быть клейстиха?

Глазки Крутько заблестели знакомым жирком.

– А ты того, Жижин! Не дурак.

«Еще какой дурак, – подумал я. – Трижды, четырежды, стожды. Ду-ду-ду-ду-ду-ду-дун».

– У меня есть одно условие, – сказал я.

– Условие? – вздернул белесые брови Крутько. – У тебя? Да ты наглец, Жижин.

– У меня есть условие, – повторил я. – Я полечу с другими переводчиками.

– Чем же тебя не устраивают эти? – ухмыльнулся шеф.

У меня зачесались руки, но я сдержал себя.

– Они меня устраивают. Но эта операция будет очень опасной. Более чем. Туда не должны лететь женщины.

– Они не женщины. Они специалисты.

Я снова сдержался. С большим трудом.

– Они женщины. Есть специалисты-мужчины. Отправьте со мной Самохина.

– Самохин плохо понимает слизней. Только общий смысл. А говорить не умеет вообще.

– Пусть научится! – заорал я. – За что вы ему деньги платите?!

– Ты будешь указывать, как мне работать? – очень недобро улыбнулся Крутько. – Вот что, Жижин. Ты вроде бы мечтал, чтобы я тебя уволил? Так вот, я тебя увольняю. А на каракатицу полетят Жижина и Савельева. Я найду, с кем. Да хоть с тем же Самохиным.

Я сплюнул. Я шипел и дымился от злости. Но я знал, что эта сволочь именно так и поступит, если я стану артачиться.

– Хорошо, – скрипнул я зубами. – Я уволюсь после полета.