Сергей Рулёв: Звёздная паутина. Рассказы

Он спал на левом боку и отлежал руку. Попытавшись высвободить её из под себя, чтобы она отошла, Трохин обнаружил, что совсем не может пошевелить ею. Чертыхнувшись мысленно, он хотел вытащить её правой рукой, но с удивлением выяснил, что и она тоже не желает его слушаться.

Стук продолжался.

«Ну что за чёрт?» – снова подумал Трохин, открывая глаза.

Как только он это сделал, с его губ тут же сорвалось заковыристое нецензурное выражение. Вернее, ему показалось, что оно сорвалось, на самом же деле тишину спального помещения по прежнему не нарушало ничего, кроме этого сухого монотонного стука. Впрочем, пока Трохин для чего-то подбирал в уме определение для этого распроклятого стука, тот успел стать немного чавкающим.

Увиденное показалось Трохину слишком нереальным. Он зажмурился. «Господи, – пронеслось у него в голове, – Может, я все еще сплю?» С минуту он пытался убедить себя в этом, но ничего не выходило. Это не сон. Он действительно лежит, как бревно, не имея ни малейшей возможности пошевелиться, а там у стены действительно стоит Морин, и он действительно… О нет!

Трохин почувствовал непреодолимое желание снова открыть глаза. Конечно, это ужасно, но, тем не менее, он снова должен увидеть это.

Открыв глаза, он снова это увидел.

Зрелище явно не для слабонервных.

Морин стоял возле стены с вытаращенными как у раздавленной лягушки глазами на абсолютно бескровно-белом лице и методично бил в стену кулаками. Взгляд Трохина медленно переходил с лица Морина на его руки. Он знал, что там увидит, боялся, но хотел это увидеть.

Удар правой, удар левой. Снова правой и снова левой. На каждый удар стена отзывается глухим, слегка чавкающим звуком.

Медленно, очень медленно взгляд Трохина скользил по рукам Морина, постепенно подбираясь к кулакам.

Локоть, запястье… кисть. Наконец, взгляд Трохина упёрся в то, к чему так осторожно крался. Это плохо сказалось на желудке Трохина. Штормовой волной накатила тошнота. Трохин сжал зубы, борясь со спазмами, но это не помогало. Кисло-горькая жидкость уже вылилась в рот, и Трохин ещё крепче сжал зубы, одновременно судорожными взглатываниями пытаясь вогнать её обратно в желудок. Кроме того, пришлось бороться с паникой, нахлынувшей вместе с головокружением.

С трудом закрыв глаза, Трохин сражался со своим организмом, поэтому не сразу заметил изменение характера стука. Тот стал убыстряться. С каждым новым ударом их частота увеличивалась. Вскоре мерный стук превратился в частую дробь, от которой по коже начали бегать мурашки.

«Неужели это никогда не закончится?» – тоскливо подумал Трохин.

Однако ничто не может продолжаться вечно.

Трохин приоткрыл глаза и увидел бешено работающего кулаками Морина. Лицо его, как показалось Трохину, стало ещё белее, а глаза ещё больше вылезли из орбит.

Трохин с трудом подавил очередной спазм в желудке, но кислятина уже лезла в нос, и он почувствовал, что на глаза начинают наворачиваться слезы. Ну и хорошо. Теперь-то он уж точно не сможет видеть Морина.

И вдруг стук прекратился.

Трохин стал промаргиваться, чтобы согнать слезы, но всё равно не успел увидеть, как безвольно упали руки Морина, закатились глаза, обнажив налитые кровью белки, и как сам Морин, подломившись в коленях, безжизненной массой рухнул на пол.

Трохин услышал только стук упавшего тела и тут же почувствовал, что оцепенение пропало.

Перекинув голову за край кровати, он стал выворачиваться наизнанку. Его рвало до тех пор, пока в желудке не осталось совсем ничего. Выплюнув последнюю жгучую каплю, он устало откинулся на спину.

10

Голубев сидел в общей комнате и играл с помощником в нарды, когда в спальном раздался странный стук. С первым же ударом не менее странный столбняк сковал и его и помощника. Голубев видел бескрайнее удивление в глазах прапорщика Шарапова и догадывался, что на его собственной физиономии нарисовано удивление нисколько не меньшее.

Время тянулось, как густой сироп. На стене напротив висели часы, и Голубев подумал: не остановились ли они. Но нет, часы всё-таки шли.

Прошли долгие десять минут, и стук, нёсшийся из спального, резко оборвался. Как только прошел сковывающий тело паралич, Голубев подорвался с места со скоростью, превышающей средние человеческие возможности. Распахивая до конца дверь в спальное, он увидел падающего на пол Морина.

Полный самых мрачных предчувствий, Голубев медленно подошел к стене и склонился над Мориным. Белое как мел лицо с закатившимися глазами, сведенное судорогой тело. А руки! Вместо кистей какая-то мешанина из кровавого мяса и раскрошенных костей.