Сергей Рулёв: Звёздная паутина. Рассказы

Бывшая подруга всегда вспоминалась, когда Осокин начинал думать о том, как он вернется домой. Но эти воспоминания длились не больше нескольких мгновений, потому что приятные мысли о возвращении забивали все остальные. Зайти домой… Звонок, открывается дверь…

– Чёрт!

Неуместный возглас, донёсшийся со стороны ямы, заставил Осокина поморщиться. Поток приятных мыслей был грубо прерван. Духи просто сами не хотят жить спокойно, это точно. Осокин приподнялся на локте и посмотрел в сторону ямы. Снегов сидел и курил, лениво оглядываясь по сторонам. Ничего, ему уже можно. Но что там случилось у этих придурков?

Латышев усердно кидал лопатой грунт, а Морин, бросив лопату, ковырялся в земле руками. Несвоевременное восклицание принадлежало ему.

Осокин со вздохом сел и выплюнул травинку.

– Морин, ты что, умереть хочешь? Ну-ка, бегом схватил лопату!

Морин оторвался от своего занятия и повернул к нему потное мальчишески-угристое лицо.

– Я… – он замялся, глаза его бегали.

– Головка от торпеды, – продолжил Осокин, – чё встал, как бык?

– Тут… это… – замямлил Морин.

– Не-е-е, я такого тормоза впервые вижу, – оскалившись протянул Осокин. – Ты чего, говорить разучился, что ли?

И без того красное лицо Морина пошло багровыми пятнами.

– Тут мешает что-то. В земле, – наконец выдавил он из себя.

– Снег, что у него там? – устало поинтересовался Осокин.

Снегов щелчком выкинул окурок и спрыгнул в яму. Подошел к Морину и хлопнул его ладонью по лбу.

– Чё? Растащился? – рыкнул он прямо в лицо Морину. Тот весь сжался, ожидая следующей оплеухи. Снегов мрачно усмехнулся.

– Ну чё у тебя там?

Морин быстро наклонился и стал ковырять пальцами землю.

– Вот здесь что-то. Лопатой никак, – пояснил он.

Снегов взял лопату и несколько раз ткнул в то место. Штык лопаты характерно звякнул.

– Камень, – констатировал Снегов, потом накинулся на Морина:

– Ну и что ты встал, как баран?! Давай откапывай!

Морин схватил лопату и суетливо замельтешил ею. Снегов постоял над ним немного, потом выкарабкался из ямы.

Неприятность была устранена. Осокин снова развалился на земле, закрыв от солнца глаза ладонью. Пару минут он пролежал, предаваясь блаженству. Потом что-то привлекло его внимание. Вернее отсутствие чего-то. Не слышно работы, догадался он.

Снова сев, Осокин увидел интересную картинку: все трое – Снегов, Морин и Латышев стояли столбами, вытаращившись на что-то на дне ямы.

3

Когда Снегов треснул по лбу Морина, Латышев длинно и нецензурно выругался про себя и отвернулся в сторону. Он отслужил уже три месяца и прекрасно знал, что иногда лучше не высовываться. А этот Морин действительно тормоз ещё тот. И откуда только такие берутся?

Снегов разобрался с Мориным и вернулся на свое место. Когда же они будут вот так же сидеть и смотреть, как работают другие? Латышеву мало верилось, что так когда-нибудь будет. По крайней мере, это виделось лишь где-то в очень отдалённом будущем. А пока, вот она – лопата, вот она – земля, кидать отсюда и до обеда.

Морин опять перестал копать. «Точно хочет нарваться по настоящему», – мрачно подумал Латышев. Он обернулся к Морину, чтобы вполголоса сказать ему, чтобы не валял дурака, но увидев вытаращенные от ужаса глаза и перекошенную физиономию Морина, сразу же забыл о своих намерениях. Латышев перевел взгляд вниз – туда, куда смотрел Морин, и у него начало медленно вытягиваться лицо. Он увидел то, во что упиралась лопата Морина, и что Снегов слишком опрометчиво назвал просто камнем.

4

Снегов сидел на краю ямы, задрав голову вверх и уставившись на одинокое облачко. Оно медленно плыло, меняя по ходу свои очертания. Значит, там наверху есть ветер. А здесь хоть бы чуть-чуть дунуло! Снегов чувствовал, как из подмышек стекают по ребрам тоненькие ручейки пота, прохладно щекоча кожу. Ну и жарища! Снегов вздохнул и опустил голову. Глаза сразу ослепило. Чёрт! На реке до сих пор стоит лед, хотя вдоль берега уже тянется полоса чёрной воды. Ещё день-два такой жарищи, и река тронется. Дня три будет сходить шуга, а потом придут катера, и кончится их гарнизонка. Останется пережить лето, а осенью – домой. Осокин, вон, лежит, тащится. Ему не надо загадывать, что же будет летом. Для него эта гарнизонка – последняя строка в книге службы.

А всё-таки как хорошо после здешней-то суровой зимы посидеть вот так вот – солнышко, тишина… Чёрт! Опять эти духи не работают. Ну ничего им без зуботычины не объяснишь!