Микола Адам: Хроники Беларутении

– Что за цирк ты здесь устроила? – улыбнулся блондин, но какой-то ненастоящей улыбкой. – Тебе приятно общество этих шутов? – указал пальцем в зал, не оборачиваясь. – Они же все больны. Неизлечимой болезнью. Имя которой похоть. Мужчины уже давно раздели тебя глазами и в своих фантазиях входят в тебя и выходят без устали, а женщины… женщины тебя разрывают, как коршуны, на кусочки и скармливают собакам. Хотя нет, одна все-таки тебя любит, и даже искренне, вон та, с косичками, смешная такая. Знаешь, что она сейчас с тобой делает? Ты же любишь шелк? Вот в него она тебя и пакует, скоро он тебя проглотит совсем, съест и не подавится.

Еву охватывает паника, связывает по рукам и ногам, в глазах, таких больших и красивых – ужас. Почему никто не поможет ей? Почему нет рядом Егора? Он бы вытащил ее из этого кошмара… Надо просто позвать его, он сразу отзовется, он не может не услышать ее… Но как, как она позовет на помощь, если даже собственный голос сейчас ей не подвластен?…

– Да кто ты такой?! – вдруг на всю студию закричала Ева, замахиваясь рукой на блондина.

Но его не было.

Ева стояла за полукруглым столом, тяжело дыша, и медленно опускала занесенную для удара руку, а притихший зал и съемочная группа удивленно смотрели на девушку в жуткой неприятной тишине.

– Простите! – прошептала Ева и тяжело опустилась в кресло.

Аркадий Петрович тут же объявил, что пресс-конференция окончена. Элла Августовна налила ей в стакан минералки и попросила выпить. Ева сделала несколько маленьких глотков и поставила стакан на стол.

Журналисты постепенно расходились, явно недовольные тем, что пропустят самое интересное, но сенсация у них уже была в кармане. Можно как угодно теперь расценивать непонятное поведение и вскрик известной писательницы, неизвестно кому адресованный. Не девчонке же, задавшей вполне безобидный вопрос о ближайших творческих планах… А, может быть, не все в порядке с головой у Евы Момат?…

– Я пойду, – сказала Ева Аркадию Петровичу и направилась по направлению к выходу из студии.

– Я провожу… – предложил Аркадий Петрович.

– Не стоит, – отмахнулась та и вышла в коридор, где столкнулась с девушкой с косичками, как у Пеппи ДлинныйЧулок. Но Ева только скользнула взглядом по ней и поспешила дальше. Девушка окликнула ее, Ева не отозвалась.

…Так или почти так, насколько помнила Ева, прошел ее первый телеэфир. Она пыталась еще что-то вспомнить, что-то очень важное, и одновременно курила, запивая сигаретный дым сладким кофе в гримерке, где, кроме нее, находились еще Аркадий Петрович, Элла Августовна и та смешная девушка с косичками. Оказывается, ее звали Дашей, и она делала свой первый репортаж для какого-то женского журнала.

– Что же все-таки произошло? – спрашивал Еву Аркадий Петрович. – Что тебя так напугало?

– Не знаю, Аркадий Петрович, – пожимала плечами Ева. – Галлюцинации какие-то.

– С вами уже случалось такое? – пытаясь помочь, поинтересовалась Даша.

– Нет, – отрицательно качнула головой Ева. – Но где-то я читала, что при резком изменении жанра в творчестве начинают происходить странные вещи.

– А вы изменили?

– Да. Я пишу целиком фантастический роман, что-то вроде пост-катастрофик.

– Дождь закончился, – произнесла Элла Августовна, выглянув в окно.

– Я пойду тогда… – сказала Ева.

– Все же я тебя отвезу, – настоял Аркадий Петрович, по какой-то непонятной причине перейдя на «ты». Раньше он никогда не позволял себе этого, но Ева никак не отреагировала. Возможно, она все время считала, что Аркадий Петрович давно должен был перестать ей выкать. В сложившейся ситуации он еще больше почувствовал, как дорога ему девушка.

Взяв Еву за руку, как маленькую, Аркадий Петрович направился к выходу. Она не сопротивлялась, покорно села в машину, откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза. Аркадий Петрович включил музыку, но тут же выключил. Молча они ехали по городу, приходившему в себя после недавней стихии.

– Ты бы не молчала, – заговорил вдруг Аркадий Петрович. – Тяжело ведь в себе держать негатив, по себе знаю.

– А что говорить? – не открывая глаз, спросила Ева, и добавила: – Я ничего не помню. До вскрика. Глупо, наверное, выглядела?

– Ничего, – произнес Аркадий Петрович, – нормально. Первый блин всегда комом.

– Аркадий Петрович, – открыла Ева глаза, подвинулась ближе к издателю и положила голову ему на плечо, – я ничего такого не разболтала?

– Ничего такого, – успокоил Аркадий Петрович, улыбнувшись.