– Как скажете, – пожимает плечами мальчишка.
Да, трудновато. Впрочем, это же Месоги. Такие здесь ценности, такие проявления добродетели – ничему не удивляться, не делать первого шага, не выказывать интереса и энтузиазма.
– Ты это все умеешь, я знаю, люди видели.
– Не докажете.
– Не больно-то и надо, я и так знаю. Я читаю твои мысли.
Дошло наконец. Он побелел как полотно и, не будь дверь подперта снаружи бревном (простенькая предосторожность), вылетел бы из сарая, как пробка из бутылки.
– Вы не можете…
Я усмехнулся.
– Я вижу, как ты смотришь на овец, а через три дня половина стада подыхает. Я вижу, как ты снимаешь серьгу с уха старика, он падает и ломает ногу. Вижу горящую скирду, нет, три скирды… А ты опасный дьяволенок!
В его глазах блеснули яростные слезы. Я на всякий случай прошептал lorica. Но он не набросился на меня, как когда‐то на его месте сделал я. Он покачал головой и проворчал что‐то невнятное насчет доказательств.
– Мне они не нужны, мой свидетель – ты.
Я сделал паузу в три удара сердца и продолжил:
– Все нормально. Я на твоей стороне. Ты один из нас.
Он нахмурился. Понятно – не верит.
– Хорошо. Смотри внимательно. Маленький толстый мальчик – это я.
И я показал ему пару-тройку эпизодов из своей памяти. Простое заклинание lux dardaniae действует безошибочно. К своим проказам я добавил выходки Гнато. Хотя какая разница!
Ненависти в его взгляде поубавилось.
– Так вы местный.
Я кивнул:
– До мозга костей. Тебе ведь тут не нравится, да?
– Нет.
– Мне тоже. Поэтому я и уехал. И ты можешь. Через десять лет будешь, как я. Только без живота и двойного подбородка.
– Мне? В город?
Я понял, что добился своего.
– Смотри.
Я показал ему Перимадейю – стандартный ознакомительный тур: фонтаны, дворец, площадь Победы, шерстяной рынок на Гусиной ярмарке. Мальчишка все еще колебался, и тогда я продемонстрировал ему Академию – величественный вид с гавани, если смотреть на вершину холма.
– Где бы ты хотел жить, там или тут? Тебе выбирать. Никто не заставляет.
– Если я уеду, мать с сестрами смогут меня навещать?
Я нахмурился.
– К сожалению, нет. Женщин туда не пускают.
Он ухмыльнулся:
– Это хорошо. Ненавижу женщин.
* * *
Гнато в этом возрасте был сплошь кожа да кости. Я вспоминаю, как маленький тощий мальчишка крал яблоки с нашей единственной яблони со съедобными плодами. Мои яблоки. Мне не хотелось делиться ими с незнакомцем. Я шлепнул его тем, что позднее стало называться strictoense.
А ничего не вышло. Неожиданно вокруг меня закружила огромная штуковина, она бы даже солнце закрыла, если бы не была невидимкой. Ну, вы понимаете. Недолго думая, я и развернул ее заклинанием, позднее известным мне как «scutumveritatis». Они столкнулись. Земля затряслась под ногами. Мы с Гнато уставились друг на друга.
Отчетливо помню, как я впервые посмотрелся в зеркало, хотя это было даже не зеркало – мы же в Месоги, – а тазик с водой, стоявший на улице. День был безветренный. Помню разочарование: неужели этот толстый дурашливый мальчишка – я? А еще вспоминается, как Гнато, сосредоточенно смотревший на меня, вдруг свалился с ветки дерева, едва не сломав себе шею, – ха, облом вышел!
Я пытался подхватить приятеля – adiutoremmeum, неуклюже выполненный десятилетним мальчишкой, чего вы хотите? – и во время падения стукнул его о ствол дерева. У него до сих пор на лице шрам: грубой корой содрало кожу со щеки. Глупец не сумел воспользоваться scutum, испугался. Ему еще повезло, что я оказался рядом, хотя если бы не оказался, то он и не упал бы вовсе. Он решил, что я нарочно скинул его с дерева и изуродовал. Когда нам было по восемнадцать лет, я показал ему свою память, так что он знает, как все вышло. Похоже, он до сих пор в глубине души винит во всем меня и побаивается, как бы я не проделал этот фокус снова.
* * *
Нужно было соблюсти все необходимые формальности. Пришлось повидаться с родителями мальчишки. Мы долго, нудно беседовали. Его родители сначала испугались, потом разозлились, но тут я предложил компенсацию за потерю работника. Орден баснословно богат. В городе на десять крейцеров можно прожить неделю, если ты не особо привередлив. В Месоги же это целое состояние. Нам позволено платить за ученика до двадцати крейцеров, но деньги не мои, а я человек честный.
* * *
По возможности я всегда предпочитаю ходить пешком, с повозками и каретами мне не везет. Лошади меня не любят: они чуткие твари, и что‐то во мне им не нравится. Стоит мне сесть в повозку или карету, жди беды. Если не с лошадьми, то сломаются ось или спица, или карета завязнет в колее, а то случается – возница упадет, корчась в судорогах. Я не один такой, у многих из нас в пути происходят разного рода несчастья, но лучше встретить их на суше, чем на море, как бедный отец Инцитатий. Чтобы добраться до Месоги, я нанял лодку от города вниз по реке Аспер до самого Старка, а остальную часть пути прошел пешком. Жаль, что реки текут только в одном направлении. Возвращаясь, я двину до Инсупер, поплыву на барже-лесовозе до моря, а там – до города на судне, перевозящем зерно. У меня морская болезнь, а заклинания от этого нет. Не везет так не везет.
Читать дальше