Шарль Нодье - Адель

Я вновь упал к его ногам и просил его благословения.

Матушка была растрогана. Она обняла меня. Я уже давно догадывался, что ее чувствительное сердце, испорченное общением с окружающими ее ограниченными умами, могло еще возродиться к сладким волнениям, подсказанным природой. В ее поцелуе я вновь ощутил душу матери, и это открытие было бы для меня источником великой радости, если бы только я еще способен был чувствовать ее.

Почему Адель покинула нас, ведь нам так хорошо было бы всем вместе?

Я знаю это, Эдуард! Я знаю, почему она покинула нас: она любила не меня.

А меня, для кого она была всем на свете, меня, который столько раз готов был с радостью отдать жизнь, лишь бы избавить ее от малейшего огорчения, — меня она так оскорбительно предала… Она любила не меня!..

Какие непреодолимые, пугавшие воображение препятствия стояли на моем пути: разница сословий, разделявшая нас, брак с Эдокси, вызов общественному мнению, гордыня моей матери или ее проклятие, — какое мрачное, какое страшное будущее, казалось, ожидало меня!

И вот все препятствия устранены, и я несчастнее, чем когда-либо, и готов теперь отдать по капле всю мою кровь за одну из тех минут отчаяния, которые я не умел тогда ценить!

Я хотел бы вновь увидеть тебя здесь, рядом со мной, прижаться к тебе, сжать тебя в своих объятиях, прикоснуться губами к пряди твоих волос. Я хотел бы услышать хотя бы шорох твоего платья в кустах, хотя бы шум твоих шагов по сухим листьям, возвещающий о твоем приближении на повороте тропинки. Увы! Я хотел бы снова пережить минуты заблуждения, хотел бы по-прежнему верить в твою любовь, не ведая еще разочарования!

О, если бы я мог сойти с ума! Безумные подвержены порой такому удивительному обману чувств… Я увидел бы ее, быть может…

В комнату мою сейчас вбежал Латур. Он только что встретил возлюбленного Адели — того самого человека, который, как говорят, увел ее отсюда. Негодяй старался уйти незамеченным, а как только Латур стал расспрашивать его — обратился в бегство. Латур, которого я посвятил во все, что касается Адели, упорно продолжает сомневаться в том, что она изменила мне. Почему не могу я тоже усомниться в этом?

И все же бывают минуты, когда мне кажется, что я понимаю почему. О, что я говорю и до чего же доходит мое ослепление! Я словно путник в ночи, поскользнувшийся на краю страшной пропасти и старающийся ухватиться за все, за что только можно еще удержаться. Тонкого деревца, пучка травы, стебелька лианы — самой неверной точки опоры уже достаточно, чтобы он снова начал надеяться; но вскоре все это разом ускользает из его пальцев, и он летит в бездну.

Поспеши ко мне, Эдуард, я не буду больше докучать тебе моими горестями; один только день, один только час, несколько мгновений — и все переменилось. Я счастлив, счастлив и буду счастлив вечно, — только тебя еще недостает мне, чтобы счастье мое было полным.

Но как я могу писать все это, не рассказав тебе обо всех предшествующих событиях? А ведь последние часы так богаты событиями и чувствами!

С того времени как исчезла Адель, я считал себя обязанным стать ее преемником, взяв на себя ту помощь, которую она оказывала больным в соседнем селении; мне приятно было исполнять эти обязанности, Эдуард: ведь все эти добрые люди знали ее и не говорят о ней иначе как с умилением, и я говорил с ними о ней.

Вчера была горестная годовщина: я отправился к могиле моего отца, чтобы присутствовать при повторении того печального обряда, на котором я не мог быть в первый раз, так как был тогда в изгнании и находился далеко отсюда. Вместо меня к больным должен был отправиться Латур, но он вернулся раньше времени в крайнем волнении. По дороге в селение он встретил девочку из той самой хижины; она стремительно бежала к нам — сказать, что г-на Селиньи и меня требует к себе г-н де Монбрёз и что он при смерти.

Не помню, имел ли я уже случай писать тебе о том, что Монбрёз еще несколько дней до этого, казалось, совершенно удалился от всякого общества и уединился в своем заброшенном замке, который находится неподалеку отсюда, хотя замок этот может служить приютом разве что хищным птицам, стаями слетающимся со всех окрестностей на его старые башни. Впрочем, он объяснял свое исчезновение отъездом на охоту. Вчера, пытаясь перепрыгнуть ров, у края которого лежало его ружье, злосчастный Монбрёз, оступившись, нечаянно задел курок — ружье выстрелило, и весь заряд попал в грудь. Слуга вместе с несколькими случившимися поблизости крестьянами перенес его в домик, где живут эпилептик и его родители.