Андрей Посняков - Земля Злого Духа

Сотворив молитву, отец Амвросий перекрестил всю ватагу и – отдельно – атамана:

– Ох, Иване свет Егорович, кабы не предчувствия твои…

– Ничего, – улыбнулся молодой вожак. – Думаю, и сторожа наша не лаптем щи хлебает. Заметили бы, пусть и позже, но заметили б.

Из числа нападавших удалось взять трех пленников: двух низкорослых вогуличей или остяков и одного татарина в стеганом панцире поверх кафтана. Татарин поначалу хорохорился, тряс узкой бороденкой и, впав в совершеннейшую наглость, совсем не желал ничего говорить. До тех пор, пока не увидел Ослопа.

Бугаинушка, держа на плече свою любимую дубинищу, с любопытством подошел ближе и шмыгнул носом:

– Ну и харя! А борода-то у него – козлиная. Такие вот и сестрицу мою когда-то в полон угнали.

Здоровяк вздохнул, украдкой глядя на атамана – не оборвет ли речь, не разгневается ли?

Иван не обрывал, спрятав подальше усмешку, слушал, улыбнулся даже:

– Давай, давай, Михейко. Что скажешь?

Гордый оказанным доверием – не у всякого сам атаман совета спрашивает! – бугай сбросил с плеч ослоп, оперся. Татарин, до того ругавшийся и брызжущий слюной, поглядывал на русского батыра как-то неуверенно нервно – что, конечно же, заметил внимательный глаз атамана… Правда, Иван не торопил события – ждал. И все остальные – ждали.

– А вот я и думаю, Иване Егорович, – совсем осмелел Михей. – Ежели я ослопом своим этого нехристя по башке двину – сразу в землю вобью? Али по частям?

Атаман со всей любезностью улыбнулся:

– Так ты попробуй, друже! А мы поглядим.

Поплевав на руки, Михейко поднял над головою огромную свою дубину, окованную железом и утыканную здоровенными ржавыми гвоздищами:

– Эх-ма-а-а!

– Стой! – побледнев, завизжал пленник. – Уберите шайтана этого! Я все расскажу, все…

– Как-как ты меня обозвал, морда нерусская? Счас посмотрим, кто из нас шайтан!

Младшой воевода поспешно махнул рукой:

– Постой, Михейко. Погодь. Так что, мурзич? Неужто поговорить с нами хочешь?

…Медленно и как-то угрожающе-вальяжно выплывал из пошедшего клочками тумана мыс, по берегам которого, за поваленными стволами, притаились воины сибирского правителя Кучума. Кое-где из засеки торчали и пушечные стволы – такие места Иван мысленно отмечал для себя особо. Почти сотня казацких стругов, опустив паруса и мачты, тихо шла на веслах. Дул небольшой ветер, гнал по серому небу низкие клочковатые облака, срывал с деревьев еще остававшиеся кое-где желтые и красные листья. Серая речная вода расступалась перед носами стругов, весла мерно поднимали холодные брызги, в руках пушкарей и пищальников маленькими красными звездочками горели запальные фитили…

Обернувшись, Иван посмотрел на специально оставленную мачту своего головного струга, на верхушке которой, в особой корзине, сидел востроглазый Афоня Спаси Господи. Не просто так сидел, высматривал.

– Ну, что там, друже? Чего видишь-то?

– Рати татарской числа несть! – глуховато откликнулся отрок. – Раз в десять поболе нас будет!

– То не страшно, – косясь на своих казаков, ухмыльнулся атаман. – Вооружены как?

– Сабли, копья… луки почти что у всех. Тюфяки! Тюфяки вижу! Большие. Токмо…

– Что – токмо?

– Токмо что-то людей около них не видать. И фитили не горят – не видно.

– Ага, – Иван довольно потер руки. – Видать, с порохом-то у татар – загвоздка! То славно… Десятник где? Силантий! Зеленый прапор – ввысь!

Взметнулся в небо зеленый, притороченный к копью флажок – что означало «Делай как я». Молодой атаман велел кормчему сворачивать влево, как было договорено с головным атаманом на вечернем совете. Отряд Ивана Еремеева прикрывал левый фланг Ермакова войска, и главной его задачей было обеспечить высадку наемной, немецкой и литовской, пехоты, располагавшейся на держащихся чуть позади главных стругов судах.

В этом смысле основная задача лежала сейчас на пищальниках и пушкарях: пока немцы высаживаются, никак нельзя было дать врагу подняться, отсюда – залпы, одни только залпы, уж никак не одиночный огонь. Потому-то и хитрая винтовая пищаль молодшего воеводы сейчас, пожалуй, и не пригодилась бы. Иван ее и не доставал, отдал пока оруженосцу – пущай все же под рукой будет, мало ли, авось и сгодится? – сам же обычную пищаль нынче выбрал, как все.

И командовать не забывал – от того многое сейчас зависело.

– Левый борт – табань! Теперь – правый… Как немцы?

– Не отстают, атамане. Во-он их струги, рядом.