Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

– А знаете, товарищ солдат, почему вы не приветствуете своего командира, как это положено по уставу? А-а-а? А потому, что развели женский мохер под носом, товарищ солдат! Ну и аминь вам! Добра и счастья всем вашим родственникам, друг мой! Полный аминь, доложу я вам!

Правда, вместо «женского мохера» было сказано совсем другое словечко, связанное с упоминанием некоторой, весьма интимной части тела прекрасной половины человечества, иногда даже бывающей покрытой таинством целомудрия и налётом благочестия. Вместо «аминь» так же было сказано совершенно иное, ну а про родственников Лося, коих он упомянул всуе, и вовсе нетрудно догадаться.

Чуть бедному и несчастному Лосику клок из усов не выдрал вместе с губой. Хоть это и не смешно, но когда командира унесла нелёгкая, я смеялся до слёз, до полного изнеможения, даже чуть не задохнулся, вот и сейчас не могу вспоминать об этом без улыбки. Особенно весело вспоминать, когда мы встречаемся с Лосем, который, к слову сказать, до сих пор холит и лелеет свои знаменитые усищи. Нужно видеть его лицо, когда речь заходит про прекрасную половину человечества, усы и обесчещенного командира части.

Вспомнился и другой случай. Мы всё с тем же легендарным Лосем зимой в парко-хозяйственный день. Так называется один день в неделю, когда все должны делать вид, что заняты очень важным делом в автопарке. От нечего делать, а вернее, чтоб ничего не делать, мы в автопарке прогревали машины. Лось ведь, ко всем прочим его достоинствам, был ещё и водителем-механиком тяжеленного гусеничного тягача самого командира батальона.

Наши взводные, молодые лейтенанты – энергии много, а ума мало, носились по парку, словно фокстерьеры, имитировали неописуемое служебное рвение и не давали нам никакого покоя. Мы же в ответ славно развлекались… и вот каким незатейливым образом: я стою перед тягачом, Лось сидит в кабине, а двигатель работает на малых оборотах. Как только один из зазевавшихся взводных оказывался напротив выхлопной трубы, я подавал условный сигнал и Лось выжимал газ на полную. Вырвавшаяся на свободу мощная чёрная струя выхлопных газов чуть не сбивала зазевавшегося лопуха с ног. И он, весь вымазанный в саже, вытаскивал из сугроба свою потерявшую щегольской вид шапку и, возмущаясь и негодуя, бежал к нам разбираться. А мы, естественно, ни капельки ведь не виноваты, он сам подкрался незаметно. Мы здесь работаем в поте лица, машину комбата регулируем! Или он хочет, чтобы самого командира батальона возили на неотрегулированной и непроверенной двадцать пять с половиной раз машине? Хочет? А-я-яй, а если завтра война, а если в поход? Он что, враг народа или вражеский диверсант? Нет, не враг и не диверсант! И не хочет! Ну, тогда ладно, будем продолжать работу, но взводному всё равно нужно быть поаккуратней. Не бережет он себя совсем. И взводный, сверкая глазками на вымазанном сажей лице, злобно скрипя зубами, отваливал, естественно, затаив на нас вселенскую обиду. А нам на это было глубоко начхать с высокой колокольни, нечего рвать задницу и выслуживаться. Ох уж мне эти армейские воспоминания!

Лось, на котором я еду, повторяет практически один в один шуточки того Лося. Видимо, у настоящих сохатых лосяр так водится, независимо от того, человек или животное, коли назвался Лосем, значит, хочешь не хочешь, а просто обязан коптить небо!

Так я и ехал на спине одного лося, который навевал мне воспоминания о другом Лосе. Он-то, кстати, сейчас весьма уважаемый человек! По крайней мере, с его собственных слов. Но по его делам этого пока не видно, и даже наоборот, словоблудие одно и показушничество: у кого машина дороже, да балясина в фамильном загородном замке толще и узорчатее. А уж коли дело доходит до того, что начинают мериться люстрами, то тут наш Лосик впереди на лихом коне, любому даст фору! Да, с люстрой, балясиной и машиной у него всё в полном порядке, а вот с остальным, что за деньги не купишь…

По поводу лосиной солидности мне сразу вспомнился ещё один забавный случай. Дело было в выходной, я заступил в наряд помощником дежурного по штабу, а со мной ещё два посыльных, как раз из одного с Лосем призыва. В наряд по штабу заступали обязательно в парадной форме одежды. Это же, ох, какая честь! Понимать надо. У одного из посыльных, худосочного татарина, была искусно сделанная по всем неуставным правилам фуражка – предмет давнего лосиного вожделения.

Гляжу, а через плац, дико отсвечивая мундирными пуговицами и выбрасывая по своему обыкновению вперёд сильные кривоватые ноги, идёт какая-то подозрительно знакомая усатая личность. Ну, думаю: «никак наш бравый Лосик в увольнение намылился!». Так оно и оказалось. А дорога на контрольно-пропускной пункт как раз шла через штаб, на крыльце которого я и находился в тот момент. Но Лосик направлялся именно к нам в надежде договориться с татарином и позаимствовать на время увольнения его парадную шляпу, просто-напросто поменяться на пару-тройку часов, это же такой пустяк, такая малость! Лось думал, что проблем с этим у него никаких не будет! Что ж, памятуя о его привилегированном положении в батальоне, вполне могло и сработать.