Том Поллок: Сын города

Бет прикусила губу. Она вернулась домой, к отцу, по крайней мере, номинально, и все шло хорошо. Теперь она чувствовала себя там в безопасности, но по-прежнему большую часть времени проводила на улицах. Бывало, особенно после дождя, когда сгущались сумерки, она глядела на серые громады многоэтажек, на натриевый свет, омывающий облака, и чувствовала притяжение.

«Если ты сделаешь это, – проговорил голос в ее памяти, – простишься с безопасностью, простишься с домом. Навсегда».

Бет не знала, сможет ли узкая кушетка в тесной квартирке снова стать ее домом.

– Дай мне знать, когда решишь, – попросила Кара. – Идешь?

Бет покачала головой и указала на улицу впереди. Ей хотелось остаться в своей стихии немного дольше. Она улыбнулась Каре и побежала прочь по дороге.

Кара, махнув подруге на прощанье, смотрела ей вслед. Она так близко подошла к тому, чтобы рассказать Бет о докторе Солте – слова были на полпути изо рта – но потом она засомневалась, ведь знала, как Бет отреагирует. Она изумится, и разъярится, и обвинит себя. Кара задумалась, в какой момент их взаимоотношений она стала той, кто защищает Бет . Что касается Солта… Кара все еще хранила одежду, которая была на ней в день, когда он… набросился на нее. Она, скомканная, лежала под ее кроватью – девушка не отправляла вещи в стирку, боясь, что их обнаружит мама. Теперь Кара была благодарна, что не успела постирать их. Девушка выудила из кармана мобильник. Тем утром она нашла и сохранила номер полицейского участка. Страх плотным клубком сжался в ее груди. Поверят ли ей? А если и поверят, сделают ли что-нибудь? Девушка нажала кнопку вызова. Она должна была попытаться.

Если же ей не поверят – что ж, у нее есть подруга, умеющая обращаться с железным копьем, а такое всегда греет душу.

Подкрадывались сумерки. Бет решила срезать через парк. Между пальцами захлюпала мокрая трава. Тени под деревьями и качелями становились все длиннее и страшнее. Облака над многоэтажками темнели и темнели, пока небо не стало почти такого же оттенка, как бетонные стены, слившись с ними.

Бет согнула пальцы. Железный прут-копье хранился у нее под кроватью, и каждую ночь, когда темнело, она задавалась вопросом: будет ли сегодняшняя ночь той ночью, когда она поднимет его, вылезет через окно и пробежится по улицам?

«Я могу устроиться на ночлег на любом квадратном дюйме Лондона. Добро пожаловать в мой кабинет».

Пронзительный вопль плачущего ребенка выдернул Бет из мыслей, когда она подходила к западным воротам парка. Девушка заозиралась, но вокруг никого не оказалось. Звук раздавался из кустов рядом с перилами, отделяющими парк от улицы. Безумная мысль сверкнула у Бет в голове, и она бросилась бежать.

Внизу, в сорняках у перил, на боку лежала старая известняковая статуя, скрытая высокой травой: грубо обтесанная, черты стерты сотнями лет дождей и ветра, зато видны нацарапанные на ней инициалы и непристойности. Младенческий плач сочился сквозь каменные поры.

Едва осмеливаясь дышать, Бет подняла булыжник и опустила на статую, не слишком сильно, просто надбила, и камень раскололся, как яичная скорлупа. Пальцы Бет немного дрожали, когда она убирала осколки.

Внутри, в самом сердце камня, свернувшись в своей колыбели, лежал ребенок. Открыв зажмуренные глаза, он просунул руку в проделанное Бет отверстие в камне. Потянувшись мимо нее, обхватил пухлыми пальчиками один из прутьев перил и тут же перестал плакать. Кожа младенца была цвета бетона, а на запястье чернела метка – крошечная корона из многоэтажек. Он серьезно и совершенно спокойно смотрел на Бет, когда камень начал нарастать вокруг его вытянутой руки.

Бет таращилась на него бесконечные секунды, пока ребенок не заставил девушку вздрогнуть, снова завизжав. Крик явно говорил о голоде. Она вскочила на ноги и заметалась вокруг, пытаясь вспомнить, где здесь ближайший магазинчик. Как только она покормит его, – решила девушка, – отправится на кладбище в Сток-Ньюингтоне. Там Петрис и Иезекииль, они знают, что делать.

Она, конечно, не была уверена, – все Тротуарные Монахи несли корону из многоэтажек. Если ты солдат армии, то должен носить метку. Но было что-то в цвете его кожи и в том, как он ухватился за прут…

Как там объяснял Тимон? Могут пройти годы, прежде чем воспоминания вернутся…

Но еще он говорил: «Наши воспоминания возвращаются».

Бет могла подождать. Желудок сделал невиданное прежде сальто, и она бросилась бежать, преследуемая криком ребенка. Ветер остудил пот, заставив ее вздрогнуть от холода. Девушка почувствовала, что ей стало тесно в груди, и, испустив безмолвный радостный вопль, устремилась в город.