Александр Сивинских - Восьмая жизнь Сильвестра (сборник)

– Ах вот оно что! Ну, это не страшно, протезы мы вам вставим. Желаете золотые? Фарфоровые?

– Из воронёного Златоустовского булату, – прошепелявил я, брызжа медовой слюной. – Да смотри, чтоб с молитвой делали!

3. Ленинград, 19 июля 1944 года. 17–30.

Зубы вставили через неделю, да так ладно, что казалось – свои. Наконец-то я смог поесть варёной телятины и ржаного хлеба, и хрустящего малосольного огурца, а не той сладковатой размазни, которой меня потчевал не то слуга, не то тюремщик – косоглазый и кривоногий киргизец Федька.

Трапеза ещё не была закончена, когда в комнату вошли трое военных. Два солдатика с револьверами сразу встали у двери. Третий, обладатель твёрдых будто щебень глаз, прошагал к столу и по-хозяйски уселся за него.

– Хлеб да соль, Григорий Ефимович.

– Мы едим, а ты не облизывайся, – ответил я, как учил отвечать незваным гостям отец, и отодвинул снедь на край стола.

– Не волнуйся, я сыт, – сказал камнеглазый. – Меня зовут Виктор Семёнович Абакумов. Начальник контрразведки Наркомата обороны СССР.

– Наркомат и Эсэсэсэр – имена воистину демонские. Сатане служишь?

Так просто вывести из себя Абакумова не удалось.

– Я служу своей стране, – сказал он спокойно. – Союзу Советских Социалистических Республик. Одна из республик – Советская Россия. Наркомат расшифровывается как народный комиссариат. Впрочем, у моей организации есть ещё одно название. СМЕРШ. Можешь называть так, если больше нравится.

– Ладно, – сказал я. – Говори, что надо.

– Сейчас идёт война, Григорий Ефимович. Война с Германией, большая и очень тяжёлая. Мы побеждаем, но платим громаднейшую цену. Миллионы советских людей уже погибли и неизвестно, сколько погибнет ещё. Тебя оживили, чтобы ты уничтожил Гитлера.

Я нахмурился. Распутина убивали многажды, но Распутин не убивал никогда.

– Кто таков этот Гитлер? Кайзер? Император?

– Фюрер. Главный вдохновитель немецкого народа. Если его не станет, гитлеровцы мгновенно растеряют боевой дух. Тогда мы их просто раздавим.

– Россия воюет с германцем в одиночку? – Произносить этот самый Союз каких-то там Республик у меня язык не поворачивался.

– Нет. Соединённые Штаты Америки и Великобритания – наши союзники. Япония, Италия и куча мелкой европейской сволочи вроде румын и венгров – на стороне Гитлера.

– Франция?

– Франция разбита. Польша разбита. Сербия сражается. Немцы очень сильны. Поэтому их нужно обезглавить. Гитлер сейчас находится в своей главной военной ставке – «Вольфшанце». Туда тебя и забросят.

– «Вольфшанце»? – переспросил я. Слово было мерзостным и ранило рот, словно обломок зуба.

– «Волчье логово». Это в Восточной Пруссии, район Растенбурга. Операция готовилась совместно отечественной и британской сторонами.

– Обманут вас джентльмены.

– Ты мне эту панику прекрати, – с угрозой сказал Абакумов. – Пророк херов. Своё убийство предвидеть не мог, а туда же…

– Какая паника? Ведомо мне, что так будет. Они ведь всегда обманывают. Умный народ, но подлый. А смертушку-то свою я видел. Как в синематографе видел. Да бежать от неё не желал. Ибо всё в руке Господней. – Я размашисто перекрестился двуперстием.

Абакумов поморщился, будто и впрямь был клеймён Сатаною.

– Далее. Диверсионных групп будет несколько. На случай, если ты не дойдёшь. Кроме того, у нас имеются союзники в окружении самого Гитлера. Главный расчёт – на них. Завтра, с двенадцати до часу пополудни, они взорвут бомбу в кабинете совещаний. Если по какой-либо причине Гитлер останется жив, его наверняка попытаются эвакуировать. Либо бронепоездом, либо самолётом. В районе аэродрома фюрера будешь ждать ты. Но не один, а с напарником, который в тонкостях знаком со всей операцией. Тем не менее, командуешь ты.

У него и в мыслях не было, что я откажусь. Да я и не собирался.

– Что за напарник?

– Англичанин. Вернее еврей. Надеюсь, ты не антисемит?

– Галилеяне – божий народ. Моего секретаря звали Арон Симанович.

– Вот и прекрасно. – Абакумов повернулся к солдатикам: – Позовите господина Даяна.

4. Воздушное пространство над Польшей, ночь с 19 на 20 июля 1944 года.

Огромный, выкрашенный в густо-чёрный цвет аэроплан стряхнул наш планер в ночном небе, как мужик стряхивает соплю с пальцев. Аппаратик из дерева и шёлка клюнул носом, у меня перехватило дыхание, но Мойша выровнял полёт за считанные секунды. Я покрутил головой, однако не смог ничего рассмотреть. Даже звёзд не было. Будто мы не в небесах парили, рядом с ангелами и птичками Божьими, а тонули в океане, заполненном вместо воды отменной китайской тушью. Да и впрямь, какие ангелы ночью? Не встретить бы бесов.