Александр Сивинских - Участь кобеля

— Вот оно, логово, — сказала Марфа.

Строение и вправду сохранилось лучше прочих. Подумать, всего-то двенадцать лет, как объект покинули, а кажется, будто люди отсутствовали тут целый век.

— Точно? Чуешь машинное масло? — улыбнулась Василиса. Это была их традиционная шуточка “на удачу”. Марфе полагалось презрительно фыркнуть в ответ и ответить…

— Да здесь маслом все насквозь пропиталось. — Марфа брезгливо поморщилась. В ответ поморщилась и Василиса: не стоило бы нарушать ритуал. Марфа спохватилась: — Только пустоголовые считают, что андроиды — машины. Аммиак чую. Аммиак.

— Ты уверена что это не удобрения, собачка? — машинально проговорила Василиса, внутренне собираясь и настраиваясь на действие.

Однажды они несколько часов кряду обшаривали огромные, заросшие жуткими колючками ангары, пока Василисе не пришло в голову прочитать, что написано на обрывке мешка. Обрывки валялись повсюду. Это бил их первый и пока единственный прокол.

— А то! — Марфа поднялась на задние лапы, обнюхача панель замка и после секундного раздумья, пробормотав: “Так-так-так, говорит пулеметчик, так-так-так, говорит пулемет”, — уверенно отстучала носом некий ритм. Диод на пульте засветился. — Вот и не заперто больше. Входим?

— Запросто, — сказала Василиса, опуская забрало, — Во имя человека и зверя и всякой божьей твари…

— Аллилуйя! — пролаяла Марфа и метнулась вперед.

Логово покинули недавно и весьма спешно. Останки толстяка в “разделочном цехе” были совсем еще теплыми, даже кровь не начала свертываться. Василиса смотрела на то, что осталось от человеческого лица, и взахлеб материлась. Выглядело это, надо полагать, диковато. Стоящая столбом мосластая девица в камуфляже — короткие волосы всклокочены, в опущенной руке шлем, в другой страшенная “Ангара” с сорокамиллиметровым подствольником — изрыгает жуткую брань, неотрывно глядя на изрезанного в лоскуты мертвеца.

Хорошо, что девчонки не видят. Стыдоба.

Марфа хладнокровно изучала помещение. Вот уж кто никогда не сорвется. Она оставалась хладнокровной далее тогда, когда они вскрыли подземный гараж, с легкой руки Лелика Кокорина окрещенный позже “Детским приютом”. Василиса разбила рыло Кокорину прямо в редакции. Чтобы оплатить зубные протезы и косметический ремонт щекастого Леликова фасада, ей пришлось продать новенький “Сапсан”. Повторись подобная ситуация снова, она переломала бы ему все, что могла. Гоголь-моголь из мошонки взбила б! Может, тогда и бросил бы писать, оставил сумасшедшую идею, будто андроиды гуманнее любого из людей, что необходимо всего-навсего понять их.

И не валялся бы здесь, распотрошенный точно бройлерный цыпленок.

Нет. Ничто бы его не остановило. “Золотое перо”. “Журналист божьей милостью”… Кретин жирный!

— Здесь терминал, — пролаяла Марфа. — Целехонький.

Василиса накрыла труп Лелика расписанной виноградными кистями клеенкой (андроиды питали необъяснимую тягу к кухонной клеенке и покрывали ею в своих убежищах все, что только могли) и двинулась к напарнице.

Терминал поражал воображение. Мощная графическая станция, отличный голодисплей, устройство ввода с виртуальным интерфейсом. Ящики системы охлаждения, увешенные ячеистыми радиаторами, вентиляторами, толстыми гофрированными шлангами. И ничего нового в базах данных. Как всегда. Как обычно. Атлас “Анатомия человека”, самое последнее издание. “Философия. От античности до наших дней”. “Библиотека классической трагедии” и тому подобное.

Василиса тщательно примерилась и с маху двинула прикладом в самое нутро дисплея. Опалесцирующий куб мигом погас. “А смысл? — спросила она себя. — Да никакого. Просто душу отвести”. Впрочем, хотелось не бить, а стрелять. Нажать спусковой крючок, ощутить толчки отдачи, услышать ни на что не похожий клекот “Ангары”…

Василиса села на пол, спиною привалилась к стене. У нее вдруг страшно начал зудеть недавно приращенный (даже ноготь еще толком не отвердел) палец. Будто в насмешку — правый указательный. Она сунула палец в рот, почесала о зубы. Марфа остановилась поодаль и смотрела на нее, точно чего-то ожидая.

— Они изучили человека досконально. Для чего эти зверства? Скажи мне, собака? Вот ты тоже результат лабораторного производства. Ты хочешь посмотреть, что у меня внутри?

— Я отлично вижу, что у тебя внутри.

— Вредное животное! Я не об этом!

— Ты, самая независимая в мире амазонка, спрашиваешь совета у искусственно измененного существа? У овчарки с разумом семилетнего ребенка? У собачки, отзывающейся на свист?