Рыцарь-Пилот - Эго и нечисть

– А Русалка? – я вопросительно поднял брови.

– Дура, – Шеф презрительно поморщился, – за столько лет не поумнеть. Пусть сидит себе и поет под мостом, не буду ничего менять в ней.

– Старушки на лавочке – это тоже ваши?

– Это были Анна и Ли, только в другой возрастной оболочке. Я, честно говоря, ленив, стараюсь обходиться без толпы, чем меньше народа, тем как-то надежнее. Ну, для массовки, бывает, кого выдерну, но это так, по мелочам. В основном – все одни и те же.

– А зачем вам тогда я?

Ян довольно улыбнулся голубыми глазами:

– Видите ли, мой юный органический друг, какой бы совершенный софт у нас не был, в какой бы замечательной оболочке он не существал, то, что создал Творец, мы пока повторить не можем – руки коротки. Нет такой стабильности и надежности системы, массив информации, опять же, слишком большой – мощностей не хватает. Совсем другой уровень и масштаб технологии, я бы сказал. Органика существует уже миллионы лет, на водной основе, информация копится на бесконечных клеточных носителях, которые передают ее все дальше и дальше, и так почти бесконечно. Фактически все, что когда-то жило здесь на планете, со своей точки, со своего ракурса сняло как бы полноценное видео своей жизни, которое вместе со всем жизненным опытом, ощущениями, страхами, болью этого индивидуума было зашифровано и передано следующим поколениям подобной же органики. Вся эта органика бегает прыгает, летает, пожирает друг друга, переваривает, греется на солнышке, размножается – и так бесконечно! Таким образом, если какая-то ящерица миллион лет назад съела муху, мы теоретически можем найти эту учетную запись в любой клетке, в данный момент живущей на планете, и пронаблюдать, как это было миллион лет назад, в деталях и подробностях, как с точки зрения самой ящерицы, так и с точки зрения мухи, включая переживания обеих! Другой вопрос, что это нам не очень нужно, но огромный архив информации за миллиарды лет и со всех точек зрения продолжает храниться на органических носителях. Так что пока водную органику мы ничем заменить не можем. Но нас, Рыцарь, конечно же, волнуют не ящерицы и не мухи, а люди со всеми их страстями, переживаниями, религией, страхами, подлостью, их искусством – вот где будет очень любопытно поковыряться.

– Зачем вам все это?

– Мой милый органический друг, – Шеф, кажется, начал сердиться, – при всем моем уважении к вашему существу, есть вещи, которые вам не постичь никогда, впрочем, я вас об этом и не прошу, кажется. Делайте, что вам говорят, ведите себя естественно, и впечатлений хватит на многие последующие поколения ваших потомков.

Глаза его были черными, как холодная бездна космоса. Ян откинулся на спинку кресла, взгляд потеплел, в его руках из ниоткуда появился томик в черном переплете.

– Я тут недавно прочитал занятнейшую вещь, читали у Набокова «Приглашение на казнь»? Особенно мне понравилась идея с бархатным футляром для топора – какой эстет! Интеллигент с большой буквы, таких сейчас почти нет. Ну да ладно, думаю, пришло время отправить вас, мой Рыцарь, в первую командировку. Держите, это вам, – он толкнул ногой по ковру в мою сторону неизвестно откуда взявшийся бархатный футляр внушительного размера. – Девочки вам помогут переодеться – и в дорогу.

~

Глава четвертая

~ Топор, помост, толпа ~

~ Казнь ~ Кац – вор ~ Продай мне голову ~ Неожиданная развязка ~

Когда шеф вышел из кабинета, я остался один на один с бархатным футляром. Он лежал на полу у моих ног. Я поднял его и положил на большой черный рояль, который стоял в углу. Футляр был очень легким, судя по весу, он мог бы быть пустым, снаружи отделан красивым черным бархатом и имел маленькую золотую замочную скважину. В кабинет беззвучно вошли Анна и Ли. Одна несла на подносе цепочку с золотым ключиком, другая в руках – нечто похожее на плащ-накидку без цвета и формы, вещь текла и переливалась в ее руках.

Взяв ключ, я, не задумываясь, подошел к футляру – я уже начал привыкать к тому, что форма и размер ключа и скважины не имеют никакого значения. Замочек мягко открылся, и футляр обнажил алый бархат своих внутренностей. Внутри лежал топор черного металла на длинной рукояти полированного дерева. Острие лезвия отсвечивало тонкой полоской сверхточной заточки. Топор казался практически невесомым, однако в движении он набирал вес и давал ускорение в геометрической прогрессии – я с трудом удержал его во время пробного взмаха и тем самым спас рояль от неминуемого вандализма.