Сергей Агафонов - Кали-юга

– Вечность – мера пути тантриста-коммуниста, она такой же образ времени, как он. Вместе с вечностью они застыли в своем движении вперед, и время для них отныне не останавливается ни перед какими препятствиями, не зацикливается ни на каких плодах своей деятельности, пока не настанет самадхи, наступит личный коммунизм.

– Отсутствие времени – признак тантры, – продолжал он,– Поэтому, нам нужно не время, а выпадание из него: где нет времени, где исчезает различие форм, и суть вещей обретает свою неизменную первородную целостность, там начинается вечность, там тантра, там коммунизм. Слившийся с ним испытывает блаженство.

– Пневма живая, она живее всех живых, как Ленин, потому что он весь состоит из пневмы. Пневма – это высшая видья, которая нисходит на нас. Пока она кого-то не прикоснется, все думают, что это метафора, что на самом деле ее нет или почти нет. В нее могут поверить только те, кто увидел её третьим глазом.

– Профанная жизнь – это способ существования белковых тел!– улыбался он, – Сакральная жизнь – это максимальная задержка дыхания! Хотя бы на полчаса!

– Будьте как дети! Это значит открыть вилочковую железу, трезубец Шивы! – предложил он, – Пока вы и есть дети, надо этим пользоваться! Втирайте в неё топленое масло! Быстрее войдете в самьяму!

– Природа двусмысленна, а человек её дитя. Психические силы у него так велики, что смерть не имеет с ними ничего общего. Это тело есть место знания, в котором все собирается воедино. Но отношения "я" к "самости" у вас сейчас хаотично и темно. У всех, кроме двух в вашей группе.

– Вселенная находится внутри микрокосмоса, внутри человеческого тела, а внешнее время – это модуляции потоков жизненной энергии в его энергетических каналах. Твердь небесная раздвоена на небеса и тело, и они согласуются друг с другом. Поэтому, Ленин учит: « Коммунизм повсюду. Тат твам аси.»

И мы созерцали элементы огня, воды, земли, воздуха и эфира и их составляющие: марксизм-ленинизм, политэкономию, социологию, психологию и военное дело.

Касина была: серп слева, молот справа, потом наоборот; серп снизу, молот сверху, потом наоборот и так шестнадцать вариантов. Пятиконечная звезда ярко светила над ними малиновым светом, направляя лучи нам в пупок, под ложечку, соски и аджну. Кобра с плеча Ленина, заползала нам в копчик и скользила в мозг.

– С этим Интернационалом,– гоняли мы мантру от чрева до сахасрары тысячи раз и сливались с серпом, молотом, звездой и планетой.

– Воспрянет род людской, – твердили мы пока не выходили из себя, становясь коммунистическими призраками, протягивающими руки помощи обездоленным неграм.

Для этого мы использовали полный лотос, обхватывая руками свои ступни. Положе-

ние тела не менялось во всех медитациях, а Тара насчитала их сто восемь.

– Йогическая сила!– воскликнула она.

Никто уже не помнил, какие сейчас лунные сутки.

Но не это, не это хотел я рассказать вам. Ибо это Пратьякша, открытое для зрения, явное, понятное. Боги презирают то, что можно явно увидеть.

9 Сухум

« Не прошло и двенадцати сотен лет, расплодились люди, как микробы: мало того, что копошатся повсюду, так еще и галдят противно, словно галки.

– Шум их меня достает! – говорил Энлиль раздраженно.

– Участь богов на Земле хлопотлива и скорбна… – грустно говорил он.

– Шум богам ненавистен! – подтвердила Нинлиль и ласково обняла его. Но через минуту он вырвался и вскочил.

– Как же они меня достали! Шум лезет даже сквозь закрытые окна! – вскричал бог так грозно, что Нинсург даже вышла.

Кругом спешили люди. Шли на работу. С работы. К себе в лачуги. Гомон стоял, как на птичьем базаре!

– Люди, говорите тише! – призвала Нинсург человеков.

Они не остановливались, не складывали руки по швам и не слушали.

– Лучше – больше богам молитесь! – говорила она, – Искренно! Толк тогда будет!

Но люди уже давно всерьез не молились, так давно, что забыли даже, как делать это. В храмах стаи собак жили, в храмах вороны каркали и роняли помет.

« Как переселить их в мир параллельный? Как совместить этот мир и параллельный? – думал Энлиль, – Чтоб работали они там, а результаты сюда приплывали?

– Сердце человека сделала ты не должным образом! – сказал Энлиль, – Разума в него немного вложила! Зачем такой длинный язык им дала? И говор этот противный? – но ни Нинсург, ни Нинлиль рядом не было, он разговаривал сам с собой.

«Прилетел… – подумал он, когда понял».

– Много их… много..,– говорил на следующий день Энлиль Нинлили, жене своей, – Только водой смыть их можно!