Людмила Потапчук - Квартира номер сто

Всем эта история понравилась меньше Солуяновской.

– Нетривиально, – резюмировала Ключникова, – но нелогично. Либо айфон, либо умер. Конец странный какой-то.

А потом рассказывать предложили Польке.

Уж кто-кто, а Полька толк в таких рассказываниях знала. Потому что такие истории она сама уже не первый год выдумывала с ходу. Надя с Майкой – те обе бывали в детских лагерях и наслушались всякого, а Польке приходилось выкручиваться, ну она и наловчилась. Правда, истории свои Полька выдавала за не свои – типа рассказала старшая сестра или кто еще. Потому что так они больше ценились, чужое авторство прибавляло им весу.

И логику этих историй Полька давно просекла. Их герои непременно должны были быть глуповатыми и упертыми. Иногда совсем тупыми: мама носила красные башмачки – умерла, сестра носила – умерла, ну ты-то, девочка, на фига их надела, ясно же, что с ними что-то неладно? Или вот это: «Девочка, девочка, гроб на колесиках уже едет к тебе» – раз позвонили, два позвонили, ну беги уже из дома, спасайся! Нет, сидит и ждет. Зато объяснять происходящие ужасы можно было чем угодно, даже всякими нелепостями. И да, концовки больше ценились трагичные и кровавые.

Так что Полькина история просто обязана была взорвать всем мозг. И она взорвала.

Вот что рассказала Полька.

– В одном доме жила женщина. У нее не было ни детей, ни мужа, ни друзей. Она всегда носила черную одежду и ни с кем не разговаривала. Сначала соседи, когда ее встречали, здоровались, а она как будто и не слышала, идет мимо и ни на кого не смотрит. Ну тогда все уж и перестали с ней здороваться.

Люди замечали, что иногда к этой женщине приходили гости, но никто не видел, чтобы гости от нее уходили. И в ее квартире всегда стояла тишина. Никто не слышал, чтобы ее гости разговаривали, или смотрели телевизор, или еще что-то делали. Из ее окон никогда не доносилось ни звука.

Еще иногда эта женщина куда-то уходила с огромными черными мешками, а возвращалась уже без мешков.

И как-то раз одной девочке стало интересно, почему эта женщина живет так тихо и ни с кем не разговаривает, и куда деваются ее гости, и что она носит в своих черных мешках. Она стала следить за дверью этой женщины. И наконец увидела, как к двери подходят какие-то люди и звонят в звонок, а потом заходят в квартиру. Девочка решила подождать, пока они выйдут, но прошел час, потом другой, а дверь все не открывалась. И тогда девочка решила сама позвонить в звонок к этой женщине и посмотреть, что будет.

(«Ну и дура», – сказал шепотом Пашка Тры).

Она позвонила в звонок и стала ждать. Долго никто не открывал, и вдруг дверь отворилась и на пороге появилась та женщина. Она была вся в крови, и с рук ее капала кровь, и рот у нее был красным. «Ну заходи, раз пришла», – сказала женщина и затащила девочку за руку в свою квартиру. А там везде лежали трупы ее гостей – кто с оторванной рукой, кто без ноги. Оказывается, эта женщина была людоедом. Она заманивала людей к себе в гости, накрывала на стол и угощала их разными напитками, а все напитки были с сонным порошком. И когда ее гости все засыпали прямо за столом, она набрасывалась на них и ела, а то, что оставалось, прятала в морозильник и потом доедала. А кости отвозила в мешках на дальнюю помойку, чтобы никто не нашел.

Женщина решила съесть и девочку, но была уже сытой, и поэтому засунула девочку целиком в морозильный шкаф, чтобы она там умерла. Но девочка сумела прямо в камере достать из кармана мобильник и отправить родителям эсэмэску: «Я в квартире у черной женщины, в морозилке, берегитесь, она людоед». И тогда ее родители пришли в эту квартиру с полицией. Женщина не открыла дверь, но полиция дверь сломала. И все увидели, что было у черной женщины в квартире. Женщину арестовали, а девочку освободили из морозилки и отвезли в больницу, потому что она была уже вся синяя. Девочка болела три месяца, а потом…

(«Ладно уж, пусть живет!»)

…а потом ее выписали, как раз к каникулам. А в этой квартире скоро поселились другие люди.

Тут Полька замолкла и опустила глаза, скромно ожидая восторгов. Но все замочники молчали.

Наконец Муравей сказала:

– Ты-то откуда знаешь?

– Мне сестра рассказала, – с готовностью соврала Полька. – А она в одном лагере слышала.

– Ладно фигней-то страдать, – неожиданно грубо велел Тры, а Беда закивал головой, как заводная игрушка. – Ты что-то знаешь, поэтому сюда и пришла. Могла бы и прямо сказать, а то история у нее страшная, ага.

– Вы чего? – оторопела Полька.