Carinetta - Сердце Господина

– Не беспокойся, я тебя не обидел! – Развернулся на прощание Господин. Дьявольски худой, страшно вытянутый. Тонкий длинный нос, согнутый клюкой над острым подбородком, уравновешивала седая коса с замшевым бантом. Серая кожа, натянутая на скулы, почти не имеющие зрачков глаза в тон – Господин слегка притворил тяжёлую входную дверь и гибким палантином скользнул сквозь узкий проём. И исчез.

Хозяин лавки остался погружённым в молчание. Подумал о том лишь, как же аристократы элегантны в своей бесцеремонности! Добряк смял свёрток в кулаке.

Мюсити. Сегодня. Господин обрёл здесь самое безжалостно слепящее Солнце. Жёлтым маслом оно стекало с листвы. Гранёный воздух переливался, как жемчужная ракушка, вскрытая на рассвете. Роскошь! Ярче Солнца он не встречал нигде… Оно не светило – оглушительно гремело всем своим светом. Но почему-то это Солнце не досветило бы до его души, как показалось Господину (у Господина её попросту не было). Оно не было ни горячим, ни страстным, ни пышущим тайным желанием. Солнце незамысловато сверкало в этот день. Как стекляшка.

В медленном получасовом реверансе Господин присаживался на скамью. Мимо роем пролетали люди, струями сочилась жизнь. Так в один присест небо окрасилось в малиновый.

– Чудный сплав!.. Что же это за ангельская пыльца? Ох! Эти колёсики и шестерёнки разбили не один век на тысячи тиков…

Господин замер в ожидании тьмы. Струнами затянулся свет следами в прошлое утекавшего Сейчас.

Дождливый, огнистый столичный вечер. Дождь стрелами, огни лентами. Господин только что посетил лавку с побрякушками и стоял на крыльце у выхода. В удовольствие себе он прикупил ситцевого Арлекина.

Господин вертел тряпичного Арлекинчика своими длинными гибкими пальцами. Лихорадочно бегали пальцы-пауки, чей хозяин точно окоченел с замороженным взглядом на крыльце. Нити дождя, как из вышивальной машинки, застучали по городскому полотну, вышивая узоры из луж, ручьёв и суматохи. Господин же, как ящерица, замер в оцепенении, опёршись на стройную трость. Мир вокруг него бежал и сменялся, гонимый временем, – точно песок, подхваченный ветром. И только Господин в самом сердце его застыл как мертвец. Только жалостливое перекатывание маленького тряпичного тельца между фалангами долгих пальцев выдавало в Господине жизнь. Господин думал, что все эти люди бегут на смерть, спешат в её объятия. Жизнь отчего-то имеет привычку откладываться. Как будто смерть не терпит опоздавших! Смазливая девица семенит в таверну на той стороне улицы. Так спешит – разбивает туфельками зеркальца луж, бросается в горячее течение ревущих машин, не оборачиваясь на кровавый свет светофора. Господин остановил пальцы – и тряпичная кукла замерла. Девица рассекла железный поток, точно перерезав смертоносную ленту его змеиного тела. Будто кровью хлынуло гневное гудение, по инерции догонявшее убегающий железный обрубок. Девица запрыгнула на крыльцо таверны – Господин вновь заиграл пальцами – и поток машин влился в течение, заживив своё разорванное тело. Девица боялась простыть. Господин осмотрелся. Чёрт побери, да как будто они все боятся опоздать умереть! Не размораживая взгляда, он медленно опёрся на трость и спустился на текучий зеркальный тротуар. Фигурка Арлекина пока не успела ему наскучить, но он швырнул её под полупустую урну у трамвайной остановки: несчастная фигурка шлёпнулась, потревожив грязное зеркало, и остановилась лицом вниз, искривляя бег ручья. Господин не успел отвернуться, как к обмякшей фигурке наклонилась тёмная и высокая: фигура вдруг почудилась долговязой и благородной. Господин обернулся и увидел юношу с короткими тёмными кудрями и длинной шей, тянущейся из тёмно-зелёного дождевика. Парень подобрал игрушку, вытянулся в полный рост и засмотрелся в глаза Господину, держа Арлекина твёрдой доброй ладонью. Юноша был невероятно рослым и вытянутым, но всё равно еле дотягивался макушкой до броши на груди Господина. Однако чудо ли: оба стояли, выпрямившись ровно, как сосны, и смотрели друг другу в глаза на равных, как если бы только глаза их парили на одной высоте…

– Господин!

– Здравствуй, Господин! Я же совсем юн, чтоб быть Господином…

– Стало быть, Джунг!

Они шагали до самого рассвета, обойдя все набережные, какие сыскали.