Андрей Павленко - Ожидание заката

ГАСНУЩЕЕ СОЛНЦЕ

Все имеет свою цену. Разную, иногда странно низкую, но гораздо чаще – необоснованно завышенную.

Поднявшиеся в силу своих способностей или везения над общей массой и имеющие более высокий доход, приобретают практически те же блага, что и оставшиеся позади неудачники, но по завышенной цене, что должно символизировать их уникальность, одновременно подчеркивая серьезные возможности покупателя.

Но горбушка черного хлеба иногда стоит больше, чем ланч из крабоидов с топленым маслом, тостов с черной икрой и бутылкой «Мутон Ротшильд» урожая тысяча девятьсот сорок пятого года – это зависит от обстоятельств.

Лакшери, товары первой необходимости, одежда и игрушки, книги или техника – изделия, требующие разного количества операций в технологическом цикле, не всегда имеют цену, равную их полезности.

Когда-то не так давно считалось, что вода бесплатна. Вопреки расхожему мнению, время показало, что это не так.

Теперь многим кажется, что воздух, которым они дышат, принадлежит всем, а потому и им тоже. Они ошибаются. То, что принадлежит всем, не принадлежит никому. А значит, объявится хозяин и рано или поздно придется платить. И за возможность принести несколько капель воды своему ребенку или глоток воздуха, человек отдаст все.

Часто говорят, что здоровье не купишь. Это не так. Купить можно все. Просто у тех, кто так говорит, просто-напросто не хватает средств. Денег или возможностей.

Даже бесплатные вещи имеют определенную стоимость, подчас большую, чем те, на ценники которых нанесены баснословные цифры.

Мнения и предпочтения, иллюзии и спокойствие, жизни и свобода. Ветер и дождь, звезды и солнце. В материальном мире все имеет свою цену. И не всегда речь идет о деньгах.

Но есть вещи, не имеющие цены.

Пролог

Восемь автомобилей стояли на потрескавшейся асфальтовой площадке перед открытыми воротами. Разбитая дорога через поля, на которых давно ничего не сажают, заканчивалась здесь на пятачке, и сразу начинается лес. Он появляется внезапно, резко. Выступает давящей громадой, и обнимает с одной стороны площадку с автомобилями. На краю площадки высится скелет раскрошившейся бетонной опоры, на которой, прикрученная проволокой, болтается старая вывеска с выцветшей надписью «Дом отды.. «….ово» и что-то неразборчивое буквами помельче. За уцелевшей створкой ворот начинается когда-то ухоженная, а теперь изрядно заросшая, ведущая вглубь леса, аллея.

Чудом уцелевший бесхозный островок в океане всеобщей приватизации.

Сквозь плотно тонированные стекла невозможно было разглядеть пассажиров.

Один из водителей не спеша прохаживался вдоль забора, другой курил сигарету, задумчиво прищурившись на розовый майский закат. Остальные дисциплинированно сидели в машинах, кое-кто, правда, позволил себе приоткрыть двери.

Собрание было назначено на одиннадцать вечера, но приглашенные прибыли гораздо раньше, едва стало смеркаться.

Ровно без пяти одиннадцать серебристый «Лексус», стоявший прямо напротив ворот, мягко тронулся с места, и поблескивая в свете луны дорогими дисками, неторопливо покатил по аллее. За ним потянулись остальные.

Вереница автомобилей медленно ползла по лесу, изгибы дороги не позволяли набрать достаточную скорость. Свет фар выхватывал из темноты черные стволы деревьев за остатками проржавевшей сетки, когда-то натянутой вдоль дороги.

Спустя несколько минут кортеж остановился возле трехэтажного дома, явно хрущевских времен постройки, судя по бесформенному нелепому силуэту. Силуэту – так как в темном здании не освещалось ни одно окно, создавая впечатление, будто хозяева навсегда покинули дом. Лишь над дверью тускло светила лампочка, с лениво вившейся вокруг первой мошкарой.

Хлопанье дверец, скрип гравия под ногами, приглушивший звуки ночного леса – приезжие прибыли в место назначения. Седой мужчина в тонком кашемировом пальто, идущий первым, решительно открыл входную дверь и шагнул в дом. За ним двинулись остальные.

Просторный темный вестибюль, очертания лестницы на второй этаж, какие-то плакаты на стенах и растения в кадках на полу, судя по всему, искусственные – вот и все, что можно было разобрать благодаря луне, призрачный свет которой с трудом проникал сквозь давно не мытые окна.

В противоположном конце холла приоткрытая дверь, за ней едва освещенная лестница вниз.