Михаил Андреев - Великий город Кразеран

– Пошёл прочь! – раздался женский голос из-за спины девочки.

В темноте сверкнуло жёлтое пламя, осветившее взъерошенную шерсть волколака и ударившее его в живот. Зверь заскулил, отлетел в помойную кучу.

– Я с тобой, дитё, – прошептала женщина. – С тобой.

Камилла, перед тем как потерять сознание, почувствовала, что её кто-то обнимает и осторожно берёт на руки.

***

Сначала был запах чего-то очень вкусного и горячего. Затем пришло ощущение себя самой. В кой-то веки ноги и руки были тёплые, даже горячие. Голова от чистых волос казалась непривычно лёгкой. Кожу постоянно хотелось гладить, настолько она стала гладкой и нежной. Не было больше спутанных, засаленных волос, грязи на руках и на ступнях. Камилла поняла, что, впервые за долгое время, её искупали. Удивление сменилось голодным урчанием в животе. Девочка вспомнила о своём многодневном голоде и рывком села. Голова закружилась, но Камилла всё равно внимательно оглядывала помещение широко распахнутыми глазами, пытаясь найти еду, что так вкусно пахла.

Оказалось, Камилла сидела на кровати с худым матрасом под небольшим окном, из которого в помещение попадал свет зимнего солнца. Это была небольшая комната с низким потолком и стенами из тёмного кирпича, больше похожая на подвал. Около кровати стоял широкий стол с выдвижными ящиками по бокам, уставленный стеклянными пузырьками и стаканчиками. На столе лежали и принадлежности для письма – толстые листы сероватой бумаги, писчее перо, чернильница и небольшой нож. Вдоль стен вытянулись прочные, деревянные стеллажи. На их полках громоздились книги, закупоренные колбочки с мутными жидкостями внутри, стаканы полные разноцветных кристаллов, запечатанные банки с уродливыми зародышами животных, цилиндры с дымом, флорариумы с ползучими растениями и много чего ещё. Вся эта утварь стояла в невероятном хаосе, словно её клали на стеллажи в сильной спешке или с таким же сильным безразличием к порядку. Такой же кавардак творился и на потолке: связки засохших кустов лавровых листьев, листьев боярышника, крапивы, веток ромашки и белладонны превратили потолок в нечто похожее на осеннюю аллею. Мерно покачивались на тонких нитках маленькие косточки и сморщенные ягодки.

Камилле всё это показалось странным и немного гадким, но не пугающим. По крайней мере, не настолько, чтобы прекратить поиски съестного.

В центре подвала стояла пухлая колонна выложенная из того же кирпича, в противоположном от кровати углу находилась старая, но добротная дверь с выдвижным окошком. Но Камиллу больше всего заинтересовал камин у дальней стены. Небольшой, но глубокий, он берёг в себе пышный огонь, от которого по подвалу растеклось приятное, успокаивающее тепло. Но главным было не это. Огонь лизал дно прикрытого крышкой котелка. Запах пара, выходившего полупрозрачными клубами, заставлял голодную девочку забыть обо всём. Аромат подсоленного, приправленного хитрыми пряностями бульона из жирной курицы манил Камиллу к себе.

Она сорвалась с постели и, пошатываясь от слабости, устремилась к котелку. Камилла схватила большую ложку, лежавшую на камине, и снесла с котелка крышку. Ложку окунулась в суп, вынырнула из него, заполненная до краёв. Обжигать язык не хотелось, поэтому Камилла дунула на ложку, да так резво, что часть супа расплескалась, и капли его зашипели, попав на горящие угли. Камилла охнула от жалости к утерянным каплям и, не медля больше ни мгновения, засунула ложку в рот.

Сначала от небывалого вкуса даже потемнело в глазах, потом тепло растеклось где-то внутри груди и, наконец, уняло бедный желудок. Камилла зачерпывала вновь и вновь, и ела, не думая останавливаться, не думая вообще ни о чём.

Немного позже, когда кастрюля была наполовину опустошена, Камилла замерла. Её насторожил жуткий звук, напоминающий булькающее, скребущее прерывистое дыхание. Кто-то стоял сзади очень близко от неё и медленно, неровно дышал. Камилла неторопливо, с опаской повернулась. Ахнула от увиденного, выронила ложку и истошно завизжала.

Освещённая оранжевым светом из камина, к Камилле тянула худую когтистую лапу горбатое и кривоногое существо. Морщинистая, как кора дерева морда вся была покрыта острыми зазубринами. Длинные, похожие на мелкие колья клыки торчали из открытой пасти, над горящими зелёным глазами, подобием бровей торчали сучки, вытянутые обломками веток скулы заканчивались под заострёнными кверху ушами. Ссутулившееся, кривое тело резко вздрагивало от каждого вдоха, от каждого движения. Тварь, похожая на ожившую корягу, медленно, практически бесшумно подходила к перепуганной девочке, пальцами почти доставая до её лица.