Андрей Лобов - Рассказы 15. Homo

Внезапно мой взгляд падает на боковой тоннель. Его что, еще не проверили? По стенам тянутся то ли орнаменты, то ли крючковатые письмена.

За поворотом открывается обширная камера. В стенах чернеют гладкие плиты, гравированные плотными рядами символов. У дальней стены – похожий на кол ритуальный тотем, а под ним – пирамида из яиц.

Я осторожно приближаюсь к находке. Крайние яйца спеклись, но те, что дальше, еще дышат. Я зачарованно рассматриваю, как внутри кожистой оболочки подрагивают полупрозрачные эмбрионы. Затем, опомнившись, тянусь к гашетке. Задачи огнеметчика…

Визг! Нечеловеческий визг раздирает барабанные перепонки. Я успеваю отскочить, зажав уши, и вижу, как между мной и кладкой вырастает массивная фигура.

Существо корчится на четвереньках, заслоняя собой яйца, – то ли ранено, то ли готовится к прыжку. Оружия в клешнях не видно, но разинутый клюв с острыми зубами наводит ужас. Обожженная напалмом кожа свисает лоскутами, существо жутко таращится на меня уцелевшим глазом, вместо другого – месиво зеленой сукровицы.

Этот взгляд меня словно парализует. Я понимаю, что вот-вот погибну, но руки, словно клещи, сжимают ствол огнемета, не в силах дотянуться до гашетки. Это мгновение кажется бесконечным. Но тут по ушам бьет грохот очереди.

Ручной пулемет сержанта строчит у меня за спиной. Я вижу, как трассирующие пули впиваются в тело существа и вылетают с обратной стороны вместе с брызгами зеленой крови. Через несколько секунд все стихает.

– Совсем очумел?! – Сержант отвешивает мне тяжелую оплеуху. – Сразу стрелять надо было или на помощь звать! Это ж самка – они самые опасные! Особенно возле кладки!

Пытаясь загладить оплошность, я поспешно вжимаю гашетку и смотрю, как струя пламени пожирает распростертое тело и гору яиц.

– Эй, ты заснул? – Маринка тащит меня за палец. – Пошли! Ты же обещал показать мне пещеру чудовищ! Как их там? Ква… ква?..

– Их называли квагги или квагары, – поправляю я. – Примитивные существа вроде рептилий. Но от них осталось много интересного. Вот, смотри!

Я приседаю и указываю на одну из каменных плит, которыми вымощена дорога. Ее поверхность испещрена рядами неровных знаков, похожих на куриные следы.

– Это их письмена. Здесь много таких.

Маринка водит пальчиком по выгравированным в камне бороздам.

– А что еще осталось?

– Названия, например. Многие до сих пор хранят следы их языка: город Кварс, долина Кварам, хребет Тор-Кван. Правда, почти все поселения уже переименовали на наш лад – Веселое, Золотое, Солнечное.

– А еще?

– Еще остались древние святилища в пещерах. Там квагары первыми научились выращивать деревья-осьминоги.

Маринка боязно замирает.

– А там, куда мы идем, будут деревья? Они страшные! У них корни такие загребущие! – Она делает пугающий жест ручками и корчит рожицу.

– Нет, не будет, – улыбаюсь я. – По правде сказать, они не совсем деревья. И совсем не страшные, как осьминоги. Хотя ты ведь и настоящих земных осьминогов не видела никогда.

– А правда, что они лечат от всех болезней и ран?

– Ну почти. Разве что кроме душевных. Маленькой ты много болела, и мы тебя тоже лечили соком деревьев-осьминогов.

Дорога змеится все ниже. Там, внизу, где скалы словно в воду ныряют в бескрайнее море песка, виднеется причал для спидеров на воздушной подушке. Но я смотрю в другую сторону. Я знаю, что где-то на этом склоне, среди поросших можжевельником камней и мачт концентраторов влаги таится вход в древнюю пещеру. Вот только туда еще карабкаться и карабкаться.

Горячий ветер из пустыни на мгновение затихает, и в неожиданной тишине мне чудится эхо далекой канонады.

– А может, не пойдем сегодня? – поворачиваюсь я к Маринке. – Мама будет ругаться, если узнает, что я тебя туда водил.

– Пойдем, пойдем! Ты же обещал!

– Ну ладно, – вздыхаю я. – Только маме ни слова, хорошо? Пусть это будет наша с тобой военная тайна.

– Слушаюсь, командир!

Маринка прикладывает руку к панамке, и мы начинаем взбираться по склону. Из-за горы все ярче пробиваются красноватые лучи.

Раскаленное светило немилосердно жарит бетон на плацу. Хорошо еще, в небе только красноватый Кесслер-1; когда взойдет белый Кесслер-2, без солнцезащитной маски лучше и носа из казармы не высовывать.

Жаркие лучи распекают два десятка железных контейнеров на посадочной площадке. Грузовые жестянки, прозванные у солдат консервами, сторожат несколько часовых.

– Что там у вас? – я обращаюсь к рядовому, что скучает в тени контейнера, и как бы невзначай протираю новенькие лычки капрала.