Свенья Ларк - Враг един. Книга первая. Слуга отречения

– Нет, ну ты только посмотри, Тео, а ведь он всерьёз считает, что это заслу-уга…

Блондин по имени Тео рассмеялся – негромко, но очень обидно.

– А ты спроси его, Вильф, на каком человеческом языке он прежде говорил, пока не разучился возвращаться из зверя, – вполголоса посоветовал он, сложив руки на груди. – Такой оригинальный облик… что-нибудь африканское, надо полагать. Как ты думаешь?

– Не уверен, что хочу знать его прежнюю расу, Тео, – протянул Вильф. – Думаю, мне вполне достаточно того факта, что я здесь, в кругу соратников, где ещё никто не принял зверя, вдруг вижу перед собой довольно уродливую помесь крысы с летучей мышью… с обвислыми ушами и смердящей пастью…

– Да ты… у-у-убью! – взревел Вельз, бросаясь вперёд.

– Ну наконец-то, – отозвался Вильф.

Он не принимал ни одной из знакомых Тиму боевых стоек, только весь как-то подобрался и будто бы перетёк в сторону, освобождая Вельзу дорогу. Тот затормозил на полпути – что было, по совести говоря, довольно непросто, потому что весил он в своём двуногом обличье не меньше полутонны, – и попытался сцапать противника за загривок, но опять потерпел неудачу.

Первые пару минут медноволосый не покидал человеческого облика, но быстрота и текучесть его плавных, почти танцевальных движений говорили о том, что он чувствует себя вполне уверенно, даже не принимая зверя. Он явно использовал «стяжку» – одну из техник тули-па, меняющих материю, но делал это так стремительно, что за ним практически невозможно было уследить. Временами он оказывался у Вельза за спиной, каждый раз успевая нанести несколько кручёных ударов ногой под мощные узловатые колени, прежде чем зайти с другой стороны и на несколько мгновений остановиться, дразня и вновь провоцируя на атаку.

– Ну всё, ты допрыгался, урод! – монстр сгрёб его за грудки, притягивая к страшной, усыпанной крупными зубами морде и метя чёрными истрескавшимися когтями в шею.

– …нет, ну очень вонючая пасть, – поморщился тот и, сложив пальцы на правой руке в сложную фигуру, молниеносно метнул ладонь вперёд.

Пальцы чуть ли не до середины фаланги погрузились в мерцающую жёлтым глазницу. Монстр хрипло взвыл, разжимая когти и почти мгновенно перекидываясь, и рванул в высоту, и Вильф тут же вскинул вверх скрещенные запястья и свечой ушёл в небо вслед за противником.

– Приятно видеть, когда твои воины сохраняют боевой дух, – задумчиво произнесла донья Милис, наблюдая за двумя мечущимися между облаками стремительными силуэтами.

– Я думаю, это… вряд ли займёт много времени, – негромко заметил Тео, запрокинув голову и приложив руку козырьком к глазам.

Тим тоже посмотрел вверх. Видно было, как одна тёмная тень рванула в сторону, а потом косо пошла вниз, превращаясь в покрытую кровавыми кляксами фигуру гигантского животного с перепончатыми крыльями. Не успела фигура эта вновь коснуться земли, как сверху на неё рухнула вторая тень, бордово-медная, почти сразу же исчезнувшая в ряби перевоплощения.

– Ну что, как мы себя чувствуем? – получеловек-полуптица с перепачканным кровью хищным клювом и распоротой правой щекой устроился на своём противнике верхом, с видимым наслаждением запуская длинные стальные пальцы-когти тому глубоко в брюшину. Вельз пронзительно заскулил, судорожно колотя перепончатыми крыльями по земле. – Ну-ну, хватит хныкать. Забыл, что можешь регенерировать, да? М-м? И совсем-совсем некому тебе напомнить, так, бедняжка? А ты при этом ещё надеешься справиться хоть с одним ни-шуур?

Тим невольно опустил голову. Не то чтобы он как-то особенно симпатизировал Вельзу, но от вида того, как тот сейчас, глухо подвывая, корчится на земле, словно раздавленная лягушка, и как поднимающийся Вильф с тускло светящимися рубинами глаз длинным острым языком медленно слизывает кровь с когтей, прежде чем скрестить на груди жилистые лапы и отпустить наконец зверя, мальчишке делалось не по себе.

– Спасибо за зрелище, тэнгу, – одобрительно произнёс Сегун, и рыжеголовый, собирающий волосы на затылке в хвост, довольно заулыбался. – Ну же, хватит валяться, Вельз, не позорь меня. Настоящий воин не должен испытывать жалости не только к другим, но и к самому себе, – наставительно завершил он.

И донья Милис кивнула, соглашаясь.

Гайд-парк в восемь утра был немноголюден – большинство жителей Сиднея, видимо, либо всё ещё сладко спали, либо, что вероятнее, уже разъехались по своим офисным небоскрёбам. В прохладном сыром воздухе чувствовался тонкий запах незнакомых тропических цветов и – совсем немного – океанской соли. На соседней поляне какая-то девушка в купальнике, расстелив под собой ядовито-розовый полосатый пластиковый коврик, занималась йогой. Ещё две женщины в длинных шёлковых платьях и нарядных, расшитых цветастыми