Эдриенн Тули - Сладкая горечь магии

Огонь потрескивал. Женщина хныкала. Тэмсин ждала.

– Прошу тебя… – голос женщины сорвался, мольба перешла в кашель, в отчаянный стон. – Прошу, спаси моего сына!

Тэмсин не обернулась. Женщина уже почти была готова, почти готова произнести те слова, которые Тэмсин хотела услышать.

– Я сделаю что угодно.

Губы Тэмсин изогнулись. Она обернулась и жестом велела отдать ей сверток из одеял. Женщина помедлила, тревожно бегая глазами по вещам, которыми был завален деревянный стол: дымчатые кристаллы с острыми гранями, пучки шалфея и лаванды, перевязанные белой нитью, пухлые книги в кожаных обложках, с бежевыми листами, исписанными черными чернилами.

Разумеется, ни в чем из этого Тэмсин не нуждалась. Ведьмы сами по себе были сосудами, что собирали природную магию из окружающего мира и направляли ее в нужное русло. Однако за почти пять лет служения горожанам Лэйдо Тэмсин поняла, что большинству легче, когда они могут отыскать в доме ведьмы что-то, на чем можно сосредоточиться. Что-нибудь, кроме нее самой.

Ребенок не шевельнулся, когда мать передала его в руки Тэмсин. Та пальцем отодвинула одеяльце с детского личика болезненного желтовато-серого цвета, особенно заметного на фоне бледной кожи ведьмы. В тельце ребенка бушевал такой жар, что она почти ощущала это тепло. Температура у него была куда выше, чем могло вынести маленькое детское сердечко.

Тэмсин тихонько проворковала ребенку какую-то чепуху. Затем взглянула на его мать, словно о чем-то вспомнив.

– Ой. Оплата. – Тэмсин попыталась придать лицу подходящее выражение. Извиняющееся. – Мне только нужно, чтобы ты рассталась с частицей своей любви.

Она оценивающе взглянула на двух детей посетительницы. Женщина, конечно, осмелилась прийти в дом Тэмсин из любви к сыну, но к дочери она была привязана на два года дольше. Такая сила безусловной любви дала бы Тэмсин намного больше, чем чувства к младенцу, которому едва исполнилось три месяца.

– Любовь к дочери будет даже лучше. – Тэмсин указала на маленькую девочку, которая задумчиво рассматривала кристаллы, широко распахнув глаза.

Женщина побледнела, лицо у нее стало почти такое же серое, как у сына.

– Ты ведь… шутишь?

Тэмсин пожала плечами, легонько укачивая дитя.

– Боюсь, такова моя плата. На рынке ведь наверняка шептались об этом?

Она изо всех сил старалась не уступать. По лицу женщины было ясно видно, что такое требование для нее чрезмерно. Прочие ведьмы работали за смех ребенка, за свежий хлеб, за новый оловянный котел. Но у Тэмсин ценой была любовь.

Единственный способ противостоять проклятью, которое было наложено на нее почти пять лет назад.

Тэмсин больше не могла любить, а значит, была обречена никогда не чувствовать радостей жизни. Забирая любовь у других, она получала лишь щепотку того, что потеряла. Если любовь была чистой, она дарила несколько мгновений чувств, если Тэмсин удавалось ее удержать. Так, несмотря на холод своего бесполезного сердца, она ненадолго возвращалась в тепло мира.

Глаза женщины погасли. Голос ее зазвучал тихо, будто она говорила сама с собой:

– Они меня предупреждали, но я не могла поверить, что юная девушка может оказаться такой жестокой. Такой холодной.

– Это твои проблемы.

Тэмсин переложила ребенка на другую руку. Она знала, что горожане судачат о ней, торопливо обмениваясь слушками и руганью, пока ждут у мясника свои завернутые в бумагу покупки. И все-таки Тэмсин знала: женщина заплатит. В конце концов они всегда платили.

– Я лучше поищу фею, – сквозь слезы проговорила женщина. – До реки всего два дня ходу.

Тэмсин фыркнула. С простыми людьми вечно так. Они любили магию, а вот о последствиях не задумывались. Могли выменять корову на горсть волшебных семян. Или предложить голос русалке в обмен на нос поменьше. Искали троллей, что прячутся под мостами на заболоченном Юге, надеясь, что те исполнят их желание. Подобная неосмотрительность имела свою цену: из семян прорастали цветы, что пели не смолкая, из нового носа вечно текло, а тролли, не заботясь о мелочах, истолковывали желания неправильно.

Единственным способом убедиться, что магический запрос соразмерен, законен и верно понят, было обратиться к ведьме. С Темного Года – об этом времени до сих пор говорили шепотом, хотя прошло уже почти тридцать лет, – отношения между ведьмами и простыми людьми контролировались и Ковеном, и королевой, чтобы обеспечить как безопасность простых людей, так и ответственность ведьм.