Алексей Рожков - Стеклянные души

В обмен же она просила лишь лоскутки алой ткани. Один пузырек – один лоскуток. Никто не задавал вопросов и всегда оплачивал услуги требуемой тканью. Но, однажды, один молодой человек, возвращаясь домой в ночи, заметил Алую даму на перекрестке. Она сидела при свете свечей и сшивала лоскутки в платье. По городу быстро распространились слухи о ведьмовской природе девушки. История передавалась из уст в уста, обрастая всё новыми и новыми суеверными деталями. Так появилась легенда о том, что, когда Алая дама дошьет своё платье, то станет бессмертной, а её дар врачевания угаснет навсегда. Говорят, в жителях городка проснулась зависть и желание сохранить для себя ведьмовской дар. Так, одним февральским днем горожане проникли в дом ведьмы и сожгли платье. На следующее же утро было найдено обугленное тело неизвестной женщины. С тех самых пор знахарку никто не видел, но пошли разговоры о том, что по ночам на перекрестке стала появляться белокурая девушка в алом платье и просить лоскуток. Если не дать желаемого, то она задушит путника…

Он дошел до очередного перекрестка и от всплывшей в памяти истории по спине пробежал покалывающий холодок. «Да, хорошие были времена», –подумал он, и хотел было пойти дальше, как вдруг заметил на улице слева какую-то вспышку. Это лениво просыпались ото сна уличные фонари. Через минуту всю улицу залил теплый оранжевый свет. Словно мотылек, плененный огнями, он свернул в переулок. Романтический флёр воспоминаний растворился в унылой действительности. Он вспомнил, почему оказался здесь… где бы это здесь ни было.

– Заблудился? – глубокий мужской голос разорвал в клочья густую тишину.

– А-а! – внутри у него все сжалось в плотный комок и застряло где-то в районе пупка, отчего возглас прозвучал как сдавленный крик чайки. Ему было страшно, смертельно страшно. Он медленно обернулся. В голове промелькнули разом все городские легенды вперемешку с криминальной хроникой. К удивлению, перед ним стоял высокий крепкий мужчина в дорогом фетровом пальто цвета кофе с молоком. Аккуратно уложенные волосы дополняла стильная бородка, умещающаяся ровно в вырез воротника. С минуту оба молча стояли, не решаясь произнести ни звука.

– Изард, – он снял кожаную перчатку и протянул руку. – Думаю, я именно тот, кто тебе нужен.

Рукопожатие незнакомца было крепким ровно настолько, чтобы не было больно и в то же время, демонстрирующее свою власть.

– Откуда… вы знаете, что… или кто мне нужен. – казалось, каждое его слово прогрызало себе путь наружу, вырываясь болезненной хрипотой.

– По этой улице ходят лишь заблудшие души. А я точно знаю, как им помочь.

– Вы… психиатр, что ли? – недоверчиво прохрипел он.

– Я всего лишь бармен. Мой бар здесь неподалеку, – он махнул рукой в конец освещенной улицы. – Уверен, ты проголодался, а я подаю отменный куриный суп.

Он пожал плечами, от мысли о супе в его животе громко заурчало. Понимая неизбежность своего положения, без единого слова мужчина последовал за незнакомцем.

Внутри было на удивление уютно. В воздухе витал аромат специй: кардамон, корица и… бергамот? В полумраке зала таились массивные деревянные столы. Некоторые из них терялись в темноте, отчего казалось, что пространство растягивается до бесконечности. Он сел за барную стойку, над которой нависали зеленые полусферы ламп, и рассматривал зеркальные полки с бутылками. Тем временем хозяин гремел посудой на кухне.

– Свежую зелень добавить? – послышался приглушенный голос бармена.

– Да… спасибо!

Через минуту перед ним стояла глиняная миска с супом. Он жадно похлебывал бульон и закусывал кусочком черного хлеба с чесноком.

– Что тебя привело сюда? – спросил Изард, когда тарелка опустела. – От чего ты бежишь?

– Наверное, от себя, – он уныло склонил голову над стойкой, пытаясь собраться с мыслями. – Понимаешь… я просто не хотел ехать… домой. Уже несколько месяцев подряд я… не сходил с протоптанного пути под названием «дом – работа». Мне хочется… добавить в свою жизнь хотя бы несколько капель красок, – он обреченно вздохнул. – Приходить домой… и ощущать объятия любимого человека… Мне хочется… Не знаю, перестать чувствовать это… тошнотворное одиночество.

Бармен внимательно слушал. Иногда понимающе кивал. Его же плотину безразличия, наконец, прорвало и он вылил на Изарда всё, что изнашивало годами его душу. Дослушав рассказ до конца, бармен молча наклонился под стойку и выудил стройную бутылку с зеленым напитком. На стойку опустилась коньячная рюмка.

Читать дальше