Юрий Мори - Обычное зло

Замуж ей надо. И не за этого слизня, что хлопает белесыми бабьими ресницами из-за грязноватых стекол очков, а за нормального мужика.

Нет их? Ха!

Аркадий встал, суетливо допивая пародию на вино. Аккуратно поставил пустой бокал в мойку, заткнул бутылку растерзанными остатками пробки и сунул в карман джинсов, став похожим на алкаша со старой карикатуры. Потом схватил нетронутую коробку с вафельным тортом и побрел в прихожую.

Она не препятствовала. Татьяна стояла и смотрела в залепленное снегом окно, не обращая внимания ни на что больше. Из духовки потянуло уже дымком медленно подгорающей курицы, в прихожей хлопнула дверь за ушедшим – хорошо бы, навсегда! – гостем, а она все стояла и стояла у окна, слушая неторопливый скрежет лопаты. Пауза. Потом снова – тр-р-р.

Не обращая внимания на дым из духовки, она накинула куртку и – как была – в тапочках вышла на крыльцо старого дома. Теперь Мишкин силуэт стало видно: парень не отлынивал, чистил и чистил двор.

Не за деньги. Не по чьей-то просьбе.

Просто потому, что так надо: если не он, то кто?

Она стояла и смотрела на соседского мальчишку. Не было особых мыслей, не было – упаси Господи! – какого-то влечения, похоти по отношению именно к нему. Мал еще, а когда повзрослеет, она станет бабкой. Нельзя желать чужого будущего мужа.

Татьяна наконец-то праздновала, потому что обычные дни кончились, а настоящие мужчины – нет. И дело здесь вовсе не в возрасте.

Она повернулась и пошла домой.

Павлик перескакивал сразу через пару ступенек, отталкиваясь одной рукой от стены, а другой подтягивая себя цепким хватом за широкие перила. Несся, будто на рекорд. Витька топал позади, безнадежно отставая: сперва всего на несколько шагов, потом уже на целый пролет лестницы. Вот уже и на целый этаж опаздывает. Футболка промокла от пота, любимый значок фестиваля молодежи и студентов больно колол в грудь иглой застежки.

– Не отставай! – крикнул Павлик сверху. – Он там голодный. Заперли, д-дураки…

Витька вытер рукавом потный лоб, шумно выдохнул – ну да, толстый он, не привычен так бегать, но упрямо шел следом.

– Да погоди ты! – заорал он, не видя друга. – Два дня сидит, подождет еще минутку твой Маська.

Павлик не ответил, только уже парой этажей выше дробно простучали шаги. Вот же неуемный пацан! Но и торопиться надо, конечно, котенок там уже совсем выдохся. Два дня без еды – не шутка.

Дом был старый. Довоенный точно, а может и вовсе дореволюционный: в их четырнадцать лет все одно – древний. Времен князя Игоря и Петра Первого, которые были как известно современниками. У Павлика по истории был твердый трояк.

Витька, пыхтя, добрался до последнего этажа. Павлик уже залез на ступени массивной железной лестницы, упиравшейся в люк с висячим замком на дужках, нелепо изогнул шею, прижимаясь к потемневшим доскам ухом.

– Тихо! – сказал он. – С-слышишь?

Он иногда заикался, когда волновался. А обычно-то ничего, чисто говорил.

Витька стоял внизу. Сердце шумно колотилось где-то чуть ниже горла, в ушах стучало. Шутка ли: эти шесть этажей высотой как современные десять – потолки-то ого-го! Еле забрался.

– Не слышу! – буркнул он. – А он там?

– Там… – довольно улыбнулся Павлик. – Мяукает. Надо только замок как-то открыть. Поймаю Г-генку – башку отобью, что ж за урод!

Витька с трудом забрался по шершавым от ржавчины перекладинам лестницы, перепачкавшись рыжим. Мать прибьет, но не внизу же стоять. Взялся одной рукой за замок, подергал. Дужки болтались на старых гвоздях, но держались.

– Сейчас бы лом сюда… – мечтательно сказал Павлик, но сразу нахмурился: – И сейчас не с-слышишь?!

Теперь и до Витьки доносился приглушенный люком звук, словно вскрикивал кто-то жалобно-жалобно. Это и на мяуканье-то не похоже, просто плач.

– Ага, – ответил он и снова дернул замок. Без ключа или крепкой железки – никак. А искать времени нет, выручать надо Маську. Котенка весь двор любил, подкармливал, один Генка –скотина… Ну да ничего, разберемся и с ним, совсем сдурел пацан. Как он Маську на чердак-то закинул, где ключи взял?

Витька глянул под ноги: метра два. С половиной. Прыгал ведь и раньше с такой высоты, ничего. Правда, на землю, а не старый, давно поколотый от времени кафель, необычно мелкий, старинный.

Не отпуская замок, разжал вторую руку и, балансируя на поперечине лестницы, схватился пальцами за свое же запястье. Сжал покрепче, чуть зажмурился и прыгнул вниз и в сторону, стараясь не удариться о лестницу головой. Павлик и сказать ничего не успел: на голову ему посыпался мусор, щепки от вырванного с мясом замка, даже гвоздь по темечку стукнул.