Арина Крючкова - Сказки на ночь для одного Евгения

И всё же Акурейри стоит до сих пор, а значит, на его улицах до сих пор можно встретить крошечного свиязя Триггви. И даже увидеть пыльную кучу грязного тряпья, если хватит смелости лечь на залитую неясно чем окраинную мостовую и припасть к оконцу на уровне земли.

Если же вы встретите гримшинского тролля, пожалуйста, отвезите его на родину. И обязательно найдите старика Палла. Пора спасать смешных суеверных исландцев, забывших о главной своей легенде.

Будьте бдительны, особенно если слышите чарующее своей мелодичностью пение волынки.

P.S. Большая часть легенд придумана автором или хотя бы составителями туристических справочников. Впрочем, и ребёнок знает, что если хоть один живой человек поверил легенде, то она в каком-то из измерений стала правдой. Именно поэтому я предпочитаю верить – во всё.

Мир полнится чужими звуками. Маленький мир, в котором ни за что заперли десятки людей, сотни мыслей, тысячи слёз. Мир, где живут только от четырёх до шести, где свет в конце тоннеля – понятие буквальное и совсем не высокое, означающее туалет. Маленький мир, где все ждут своей «пятницы», «среды» или «понедельника», своей грани с Большим.

Горячечный шёпот иссушает губы, литрами льётся в горло вода, заполняет через край, размывает боль на секунду, чёткость в глазах – на бесконечное солёное «сегодня».

Пахнет из прошлого: дешёвым дачным мылом, которым бабушка, ругаясь на твои лезущие под руку волосы, до боли и красноты тёрла плечи. Сквозь это едва-едва пробивается терпкий запах чужой боли, детского хрипа и крови – запекающейся так быстро, что она мешает дышать.

Маленькая девочка лежит в зыбкой больничной темноте на кровати, рядом с мамой и в бесконечной дали от неё. Она просыпается каждое утро: ярко-солнечное, чёрно-тихое, сиренево-волнительное, и спрашивает, сколько ей ещё осталось. Мама несколько дней подряд отвечает «неделя», «три дня» и «всего несколько часов». День рассыпается как конфетти, разбиваясь о сознание, кончается тут же. «Спи», – говорит мама, и девочка засыпает, чтобы снова проснуться через пару часов, новым «сегодня».

Но сейчас девочка не может уснуть. Ей страшно, и она шепчет толстому плюшевому коту Жоржу всё, что знает о больнице:

– Главный доктор никого не лечит. Он выходит из кабинета, чтобы пройти круг, задуматься и спросить: «Зачем я вышел?» Он похож на старого бульдога с седыми усами, который живёт у Леночки, нашей соседки. Пухлые щёки обвисли. Пухлые, Жорж, потому что говорить «толстые» мама не разрешает, это грубое слово.

Маленькая девочка дышит часто, ей надо помолчать немного, чтобы набрать побольше воздуха. Она наливает в чашку воду и дёргается: в прошлое чёрное утро мама говорила, что ей нельзя пить. Потом её больно-больно укусил «маленький комарик» и – пустота. Девочка дёргает упрямо плечами, пьёт.

– А с нами в палате живёт молодая ведьма. Я слышала, как в коридоре её называли так. У неё нос большой, почти как у Бабы Яги, из него торчит кусочек белого бинта. Иногда она улыбается мне измученно. Но на других смотрит зло и почти не выходит из палаты. А глаза несчастные, и просыпается всегда с испугом. Как думаешь, может, это не злая ведьма? Хоть чуть-чуть?

Жорж – просто кот из плюша, но когда взрослые спят, он немного двигается. Он кивает согласно. Конечно, не злая. Больше, чем чуть-чуть.

– Вот и я так думаю. Знаешь, после воды мне теперь хочется в туалет, но я боюсь туда идти. В палате рядом с туалетом живёт настоящий тёмный эльф! Он умеет проклинать, подув в спину человеку. Он огромный, очень высокий, очень худой. Весь в чёрном. И волосы тоже чёрные и длинные, как у девчонки.

Маленькая девочка испуганно щурится, покрепче прижимает к себе Жоржа – о тёмных эльфах даже говорить страшно. Она часто целует игрушку в мягкий нос, ложится поближе к спасительному маминому теплу.

– В самом конце коридора есть мальчик-призрак. Но он – хороший призрак, потому что, когда темно, он спит. В коридоре его можно увидеть очень редко. Он плывёт по воздуху, прижавшись к стенке, тонкий-тонкий. Думаю, в сильный дождь или ветер он растворяется. Но, знаешь, Жорж, всё-таки он добрый. Его волосы похожи на лепестки одуванчика, который случайно распустился осенью.

Позапрошлым утром в коридоре появилась новая девушка, думаю, это сама Весна. Уже август, поэтому ей пришлось лечь в больницу. Я немножко боюсь, что она пролежит тут всю осень и всю зиму. Представляешь, как это долго? Даже меня выпустят раньше. У Весны длинные тонкие ноги в шортах с цветочками, а волосы смешно зачёсаны на бок. Она не говорит даже с врачами, потому что летом Весна очень, очень слабая.