Ирина Клюшина - Улица Лунных кошек

Даша налила в чайник воды и поставила его на плиту, когда щелкнул замок входной двери, и в квартиру, бурно обсуждая что-то, вошли родители.

Мама в светлой шубе и с вязаным беретом в руках вошла первой, стряхивая с него снег. Папа держал кучу цветных коробок, сверху придерживая подбородком, ногой закрыл входную дверь.

– Даша, ну где ты? Возьми у папы коробки, а то он их все уронит и вид будет не товарный.

Даша подошла и протянула руки. Это были очередные коробки с фейерверками.

– У кого-то опять будет праздник с друзьями и смехом, – Даша не отрываясь смотрела на отца.

Папа Дима, обладатель низкого бархатного голоса и всегда горячих рук, как ни в чем не бывало посмотрел сверху на Дашу и аккуратно передал коробки ей в руки, снял пуховик и повесил его в шкаф. Шапки он не носил, поэтому тряхнул головой и мелкие капельки-снежинки полетели в рассыпную, оголяя черные, как смоль, волосы.

– Пап, – робко начала Даша, – ты меня видишь?

– Так, меня сегодня не беспокоить, я занята проектом, – из спальни продолжала щебетать радостно мама. – Дим, представляешь, мне предложили место старшего редактора. Даже не верится.

– Поздравляю, пупсик. А мне сейчас нужно рекламу дать. С сегодняшнего дня начинаю выполнять план по продажам, – обошел Дашу и направился в ванную.

Дашин вопрос остался висеть в воздухе жирным подтверждением ее невидимости.

На кухне засвистел чайник, оповещая, что пора бы его выключить.

– Пап, куда коробки убрать? В кладовке места уже нет.

– Дашка, а ты что там спрашивала у меня? – вода перестала журчать, и папа вышел из ванной, вытирая руки о пушистое синее полотенце.

– Да, так. Ничего. – Даша смотрела в глаза папе и, казалось, еще секундочку и он расскажет шутку, зальется смехом.

– Тогда положи их на журнальный столик, я потом уберу.

Даша прошла в большую комнату, где у дивана стоял журнальный столик, положила коробки на него, и отправилась на кухню выключать озверело свистящий чайник.

Со стороны Даша казалась совсем взрослой, чем родители гордились и непременно на каждой встрече с друзьями рассказывали о врожденном умении Даши учиться без пинков. В подтверждение этого они крепко обнимали дочку, демонстрируя какую-то понятную только им любовь. Дома любовь и гордость закатывались в самый темный угол.

– Дашуль, чай налей. Мне как всегда две ложки сахара, – откуда-то из коридора донесся мамин голос.

– Хорошо, мам, – Даша почти взялась за ручку чайника и отдернула ее, пластиковая часть раскалилась. Девочка обмотала руку полотенцем и сняла чайник с плиты. Из носика чайника вылетал неугомонный пар, пытаясь обжечь своим приветствием. Даша разлила чай по кружкам, в кухню вошли родители.

– Так, – потирал папа Дима руки, – что там у нас с пряниками к чаю?

Даша протянула вазочку с пряниками, в прозрачных кружках застучали чайные ложечки – огромные весла в воронке океана одиночества, поднимая со дна и отправляя обратно в воронку сахар. Сквозь прозрачные стенки кружек вырисовывалось марево сахарного следа, расползающееся по чаю. Родители разошлись по комнатам с чаем и пряниками.

За столом с пустым взглядом сидела столетняя бабка с телом одиннадцатилетней девчушки и держала на коленях черного кота. Ни дать, ни взять – колдунья.

– Мне кажется, они меня не любят, – смотрела на кота Даша. – Заняты, чем угодно. И папа сегодня не услышал меня, – слезы прозрачными, бесшумными паровозиками побежали по щекам. На ватных ногах, прижав кота к груди, девочка направилась к себе в комнату.

Прошла к столу, включила маленькую черную лампу. Свет пролился на стол со стулом, часть ковра и спинку кровати, брызнул на стены, замер. Чтобы свет не раздражал, она легла на кровать спиной к столу. Даша уже начала успокаиваться, когда услышала:

– Жу-жу-жу, Жу-жу-жу, – раздался глухой, но такой знакомый голос. Даше больше не боялась его. Он приходил все чаще и чаще, говорил что-то на своем жужжальском языке. Даша чувствовала по интонации, что Жужжалка, как она его называла, понимает ее и жалеет.

Поначалу, когда звук появлялся сам по себе, она думала, что сходит с ума. Позже увидела, что на край кровати кто-то или что-то садится, сминается покрывало и прогибается край матраса.

– А, Жужжалка это ты? – не открывая глаз она пододвинулась к стене, – Садись, – край кровати примялся.

Кот спрыгнул с кровати на пол и выгнулся дугой, распушив хвост. Не нравился ему этот Жужжалка.

В комнате находились двое – Даша лежала на кровати, кот настороженно стоял на ковре и смотрел в ее сторону, третьего никто не видел, только неестественная вмятина на краю кровати выдавала, что на ней кто-то сидит.