Ирина Сыромятникова - Меч Лун

Бархатная темнота ночи клубилась за стенами башни, нарушаемая лишь призрачным мерцанием звезд. Зыбкий туман струился над гладью глубокого пруда, оплетая голые ветки жасмина, и холодная темная вода, как зеркало, отражала небосвод.

Ни лучика света, ни единого звука, но смутная угроза пропитала воздух. Желтая сторожевая собака, перебегая дорожку, на мгновение остановилась, сверкнула зрачками и, подняв дыбом шерсть, затрусила прочь. Не самая гостеприимная часть парка.

Здесь поселилось Зло.

Снаружи мрак сгущался вокруг башни, укутывая ее, слой за слоем, высекая из воздуха морозный туман. Внутри было жарко натоплено и горел свет. Пламя металось в четырех круглых чашах, выхватывая из темноты залы то гипсовые виноградные гроздья, то край бархатной драпировки, то мордочку горгульи. На полу, связывая светильники узором магического Знака, струился огненный орнамент. По настоящему большая пентаграмма (для тех, кто знает в этом толк) — замысловатые зигзаги заполняли все свободное пространство между колоннами.

В пятом луче Знака стоял лысеющий полноватый мужчина лет сорока. В последний раз он оглядел результат своих трудов и облизнул губы.

Идеально. Пора начинать.

Неверный свет плясал на стенах, расшитом рунами балахоне Королевского Мага, его потном лице и руках, цепко сжимавших зеленый самоцвет в золотой оправе, в точности повторяющей завитки пентаграммы. Амулет сиял, и с каждой его пульсацией изумрудное пламя над линиями Знака поднималось все выше.

Сияние пентаграммы затмило светильники. Маг запел надтреснутым фальцетом, старательно выводя фразы, сплетающие потоки Силы и подчиняющие Амулет ритму заклинания. В центре пентаграммы зашевелилась неопрятная куча костей, перьев и меха, присыпанная чем-то вроде разноцветной пудры. Стены сотряс беззвучный гром.

В пределах внутреннего Круга с визгом вздыбилась отвратительная химера и маг возвысил голос, произнося заклинание, призванное подчинить ее воле человека.

И тут все смешалось.

Неведомым путем тварь отыскала место, где изумрудная линия была чуть слабее остальных, и не иначе сам Хаос придал ей силы. Всю свою ярость и злобу демон бросил на слабый элемент — и Знак сломался. Маг с криком уронил внезапно раскалившийся Амулет. Пламя взревело и выплеснулось из чаш, мраморный пол треснул, посыпались осколки лепнины. Огненные ленты взбежали по портьерам и озарили просторную залу, высветив витые капители колонн, узорный мраморный пол, плотно закрытые окна и двери… и огромный камин с низкой чугунной решеткой.

Тщетно трясущимися руками маг нашаривал обжигающе горячий талисман, тщетно выкрикивал вслед запретительные заклятья — тварь метнулась по стене, змеей ввинтилась в дымоход и с яростным воплем освобождения врезалась в глухую беззвездную ночь, царящую над высокими крышами славного города Сент-Араны.

Мы выехали. В возможности чего я начал было сомневаться.

Целую неделю весь замок ходил на ушах, можно было подумать — в поход собирается армия: из кладовых спешно извлекалась походная амуниция, по всей округе разыскивались и экспроприировались излишки колесных средств, но даже всего графского авторитета хватило на приобретение всего пяти фургонов. Я тоскливо вспоминал нашу спокойную и размеренную сельскую жизнь.

Взмыленные слуги метались по замку как угорелые, графский эконом готов был бросить все и бежать в Дебри, но отец провел нас через сборы недрогнувшей рукой.

Вот он — талант полководца! В сопровождении гвардейцев, тяжелые фургоны один за другим выкатывались за ворота замка и я уловил на лице графа что-то напоминающее облегчение. Немудрено: всего восемь дней назад в эти ворота въехал королевский гонец с депешей, призывающей лорда Икторна на Совет Графств Запада. Весенняя распутица, поздний конец половодья — это понятно, но гонец добирался больше шести недель! Легко представить раздражение отца.

Арьергард гвардейцев выехал за ворота, и небольшая толпа провожающих принялась выкрикивать последние напутствия и пожелания, в основном, личного характера. Как водится, женщины всплакнули, а Хелла Дюрок сурово погрозила мужу поварешкой.

Граф направился в голову колонны, легко обогнав неторопливо катящиеся фургоны.

Моя гнедая кобылка без понуканий пристроилась справа от мышастого отцовского жеребца. Глянув на выправку старого кавалериста, я вздохнул и перестал корчить из себя наездника.