Ирина Сыромятникова: Специалист

Нельзя сказать, что я не помнил родителей, как раз наоборот. Когда они ушли, один за другим, мне было уже восемь и моя память сохранила отчетливые образы жизни ДО и ПОСЛЕ.

Сначала отец, большой, яркий, громкоголосый. Он сгорел в пламени термоядерного взрыва вместе с двумястами другими пассажирами челнока рейса 2315. «Неполадки бортового накопителя». Мать ни на секунду не поверила в случайность происшедшего, отчаянно притворяясь спящим, я слушал по вечерам ее гневные тирады, обращенные к неизвестно откуда появившемуся брату, вялому полноватому субъекту, никогда прежде в нашем доме не бывавшему. «Они убили его, они его убили! И это не сойдет им с рук!!!» А дядя что-то невнятно бормотал в ответ. Так в мою жизнь впервые вошли ОНИ.

Увы, мать не ограничилась пустыми угрозами. Она взялась за собственное расследование, доставая откуда-то акты экспертизы, новые свидетельства, показания очевидцев. Энергии ей было не занимать! Я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, как рискованно то, что она делает. Поэтому, когда однажды дядя забрал меня из школы, смущенно бормоча, что «маме надо подлечиться», я истолковал это однозначно: ОНИ убили и ее тоже. Потом, приезжая с дядей в клинику «повидаться», я отказался признавать в коротко стриженой женщине со словно бы резиновым лицом, неподвижно сидящей в каталке, свою мать. Она не вызывала во мне никаких чувств. Моя мама была мертва.

В интернат я уезжал без сожалений, терпеливо выслушивая дядины «мы непременно ждем тебя летом» и заранее зная, что никакими уговорами меня не вернуть в огромный и пустой дом, похожий на труп кошки у дороги. Почему-то я сразу понял, что прежняя жизнь кончилась, и ни разу ни пытался отыскать ее среди пыльного хлама и старых голограмм.

Я остался один.

К чему это мня потянуло в детство? Ах, да, ОНИ. Еще одно определение Бога. Сегодня четыре крупнейшие межпланетные корпорации прибыли в Академию во плоти: кортеж респектабельных лимузинов, словно сошедших с обложки рекламного буклета. Никаких вызывающих атрибутов власти и богатства, люди в строгих цивильных костюмах обменялись с директором Академии дружескими рукопожатиями и поднялись по ступеням главного корпуса.

— Видел?

Пихнул меня в бок Тед Мастерсон с параллельного потока, пятый курс, полгода до выпускного экзамена, самое напряженное время для кадета.

— Нет, я отвернулся.

Тэд хмыкнул, задумчиво обводя взглядом лимузины.

— Наша группа пройдет квалификацию последней. Не повезло!

Тэд был из тех кадетов, которые рано начинают думать о карьере.

— Хочешь, поменяемся?

Тэд снова хмыкнул. Это была глупая бравада. Еще на третьем курсе каждый курсант прошел специализацию: электронщики, гравитронщики, геофизики, навигаторы. Сегодня каждому полагалось назвать организацию, кампанию или место, на которое он будет претендовать по выходе из Академии, от этого зависел набор выпускных экзаменов. Это теоретически. На практике же корпорации спешили первыми предложить контракты лучшим специалистам. Очевидно, список претендентов начинал составляться в первые же дни обучения. В отличие от Тэда я мог позволить себе бравировать, я не собирался идти в коммерцию. Моей мечтой, божественным видением, ради которого я пять лет пахал как проклятый, был Астроэкспедиционный Корпус. Это означало, что меня ждут адские полгода: подготовка к экзаменам сразу по десяти разным дисциплинам, практикумы, тренировки, написание многотомной дипломной работы. Естественно, у меня был задел, без этого дойти до финиша было просто не реально. Астроэкспедиционный Корпус брал на работу сложившихся специалистов, но основной экипаж предпочитал воспитывать «с младых ногтей». Это не денежная должность и чины там достаются нелегко, несколько лет сидеть на окладе матроса — не каждому такое понравится. При всем этом дефицита в добровольцах Корпус не испытывал. Ореол первопроходца, сама мысль о принадлежности к организации, для которой деньги — ничто, возможность добиться всего самому… Для меня выбор был естественным. Плюс — я не любил корпорантов, чисто иррационально они меня раздражали. Как те курсанты, что при первой встрече сообщают тебе должность своего папаши, а перед каждым экзаменом трясутся, как бобики, и ищут, у кого стрельнуть конспект. Один раз у меня сперли палмик с материалами семинаров. Я искренне пожелал вору успехов: тот, кто попытается сдавать экзамен по моей системе — обречен. По-моему, тогда я угадал с первого раза.