Надежда Попова: Пастырь добрый

– А, академист! – поприветствовала голова, а руки меж тем продолжали держать створку с той стороны, не позволяя ему войти. – Вернулся… Поздравляю с повышением.

– Что происходит, Густав? – требовательно спросил Курт, пытаясь заглянуть внутрь через его плечо, и, не сумев, попытался открыть дверь. Рука сослуживца напряглась, и дверь осталась полузакрытой. – Почему допросная в деле? Кто там?

– Майстер инквизитор, ну, где же вы! Я уже почти готова раскаяться! – вдруг донесся из каменной комнаты голос – вовсе не умирающего от боли, а всецело удовлетворенного жизнью, хотя и несколько недовольного человека пола вполне определенно женского.

– Боже, Густав! – скривился Курт, отступив. – Старый извращенец!

– Кто бы говорил, – понизил голос тот, и из подвала послышалось – уже не столь томно, как прежде:

– Густав, ну, мне, в конце концов, холодно!

– А Керн знает, как ты используешь служебное помещение? – справившись с первой оторопью, усмехнулся Курт; тот оглянулся через плечо на не видимую из коридора кающуюся и выговорил раздраженно:

– Послушай, Гессе, сделай милость: исчезни!

Дверь захлопнулась перед его носом почти с ожесточением, и до слуха донеслись чуть различимые забористые ругательства; не дожидаясь всего того, что мог бы услышать еще, Курт развернулся к лестнице.

Первый этаж пребывал в такой же тишине и мрачности; все, кроме немногочисленной стражи, разошлись уже по домам, и шаги гулко отдавались под сводами коридоров, одинокие и словно мнимые, как поступь заблудшего призрака, посему топот чьих-то башмаков из-за поворота донесся громко, отчетливо и слышимо издалека. Нарушитель тишины приближался быстро, и, явившись из-за извива каменного коридора, едва не столкнулся с Куртом.

– Вот черт подери… – проронил он, отпрянув от майстера инквизитора назад и схватившись за сердце. – Чтоб тебя…

– Куда торопишься, Бруно? – осведомился Курт, пропустив мимо ушей оба высказывания, одному из которых в башнях Друденхауса уж точно было не место. – Я полагал, после двухмесячного отсутствия ты направишься к своим приятелям-студентам…

– И собирался, – кивнул тот недовольно. – Однако, как ты сам говорил, служебный день у следователя непредсказуем и в распорядок не укладывается.

– Так то у следователя. Ты что тут делаешь?

– Там посетитель, – с непонятной насмешкой сообщил Бруно, кивнув через плечо назад, где коридор упирался в неплотно прикрытую дверь, ведущую в приемную залу. – А поскольку единственный из следователей, кто сейчас в наличии на служебном месте, это ты – желаю приятного вечера.

Курт вздохнул.

К службе он относился добросовестно, с тщанием и даже любовью, однако сегодня, в первый день возвращения в Кёльн, после нескольких часов в седле и двух – в Друденхаусе, он желал, наконец, добраться до постели, выбрать из своих запасов книгу – наугад, все равно какую – и провести там еще пару часов до сна. На миг мелькнула мысль вытащить из допросной старшего сослуживца, занятого совершенно не служебным делом, однако была отринута тут же – то ли по снисходительности, то ли по причине сложности в ее осуществлении.

– Что за посетитель? – спросил Курт, вторично разразившись вздохом; Бруно развернул его к двери, подтолкнув в плечо.

– Приличного вида юноша, – все с той же усмешкой отозвался помощник. – Серьезный, солидный, я б сказал… Лет юноше около десяти.

Курт остановился, обернувшись, и несколько мгновений изучал глумливое лицо напротив.

– Что – ребенок? – уточнил он наконец, снова зашагав к двери – уже медленнее и еще более неохотно. – Господи… И что ему нужно?

– Не знаю. Мне он не говорит – требует инквизитора. Стоит у стенки, смотрит в пол, и всё.

Вздох прозвучал в третий раз – еще тяжелее и недовольнее. Детей Курт не терпел; он не умел с ними обходиться, невзирая на то, что в академии несколько уроков было посвящено именно тому, как общаться с оными представителями рода человеческого, буде возникнет необходимость взятия у них показаний. На теории это было довольно просто, однако в практическом применении все выходило гораздо сложнее, и из своих немногочисленных общений с детьми Курт вывел заключение: этих существ он не любит и не выносит.

Посетитель выглядел и впрямь до чрезвычайности серьезно; небедно, хотя и без роскоши, поразительно опрятно одетый мальчик стоял у стены, не прислоняясь к ней, заложив за спину руки, сцепленные в замок, и глядел на носки своих башмаков; лицо его было каким-то тусклым и чуть осунувшимся, словно он не спал всю предшествующую ночь. На Курта он взглянул так, что в душе шевельнулось невнятное беспокойство – взгляд был таким же серьезным, как и сам облик припозднившегося посетителя. Навстречу мальчик шагнул первым, первым же поприветствовавши его – тоже как-то по-взрослому, поименовав Курта полным именем и должностью.