Нил Гейман: Сыновья Ананси

Мистер Нанси резко постучал иллюзорной рукой в новенький соседский гроб.

– Потише там, женщина! – рявкнул он. – Некоторые тут пытаются уснуть.

Рози ясно дала понять Пауку, что она хочет, чтобы он устроился на постоянную работу, из тех, когда нужно вставать по утрам и куда-то идти.

Так что однажды утром, за день до выписки Рози из больницы, Паук встал пораньше и отправился в городскую библиотеку. С помощью библиотечного компьютера он вышел в Интернет и очень осторожно снял с оставшихся счетов Грэма Коутса (с тех, которые полицейские силы нескольких континентов так и не нашли) все, что мог. Конный завод в Аргентине он продал. Он купил небольшой готовый бизнес, вложил в него деньги и перерегистрировал как благотворительную организацию. От имени Роджера Бронштейна он отправил письмо, нанял адвоката для управления делами фонда и предложил адвокату отыскать мисс Рози Ной из Лондона, что сейчас находится на Сент-Эндрюсе, и нанять ее Творить Добро.

Работу Рози получила. Первой ее задачей было найти помещение для офиса.

После этого Паук провел целых четыре дня, гуляя (а по ночам спя) по пляжу, который окружал большую часть острова, и пробуя еду во всех ресторанчиках и кафе, которые встречались ему на пути, пока не пришел в «Рыбную хижину Доусона». Он попробовал жареную летающую рыбу, вареные зеленые фиги, курицу на гриле и кокосовый пирог, после чего отправился на кухню, нашел шеф-повара, который был также владельцем, и предложил ему столько денег, что хватило и на партнерство, и на уроки кулинарии.

Теперь «Рыбная хижина Доусона» – это ресторан, а сам мистер Доусон вышел на пенсию. Иногда Паук выходит к людям, иногда работает на кухне: если вы зайдете туда и поищете, вы его увидите. Еда там лучшая на острове. Он раздобрел, хотя вовсе не так толст, каким станет, если продолжит пробовать все, что готовит.

Хотя Рози ничего не имеет против.

Она немного преподает, немного помогает, и очень много Творит Добра, а если когда скучает по Лондону, никому этого не показывает. В то же время мать Рози скучает по Лондону постоянно и все время об этом говорит, но любое предположение, что она могла бы туда вернуться, воспринимает как попытку разлучить ее с еще не рожденными (и если уж на то пошло, незачатыми) внуками.

Ничто не доставило бы автору большего удовольствия, чем возможность заверить вас в том, что вернувшись из долины смертной тени мать Рози стала другим человеком, веселой женщиной, у которой для каждого находится доброе слово, а ее вновь обретенный аппетит может сравниться только с ее вкусом к жизни и ко всему, что жизнь может предложить. Увы, уважение к истине вынуждает меня быть совершенно честным, а правда заключается в том, что при выписке из больницы мать Рози оставалась такой же мнительной и немилосердной, какой и была, хотя значительно более субтильной, и отныне отходила ко сну только со светом.

Она объявила, что продаст свою квартиру в Лондоне и переедет туда, где будут жить Паук и Рози, где бы это ни было, чтобы быть поближе к внукам; и само собой, отпускала язвительные комментарии по поводу их отсутствия, а также количества и подвижности сперматозоидов Паука, частоты сексуальных сношений Паука и Рози, позиций, в которых эти сексуальные сношения производятся, относительной дешевизны и легкости зачатия в пробирке – так что в какой-то момент Паук всерьез начал подумывать о том, чтобы вообще больше не спать с Рози, просто назло ее матери. Он думал об этом примерно одиннадцать секунд, пока мать Рози передавала им фотокопию журнальной статьи, в которой женщине предлагалось после секса полчаса стоять на голове. Той ночью Паук рассказал Рози о своей мысли, и она засмеялась и ответила, что ее матери доступ в их спальню все равно воспрещен, а она, Рози, не собирается стоять на голове, с кем бы она любовью ни занималась.

Квартира миссис Ной расположена в Вильямстауне, неподалеку от дома Паука и Рози, и дважды в неделю один из многочисленных племянников Келлиэнн Хигглер заглядывает к ней, пылесосит, вытирает пыль со стеклянных фруктов (восковые здесь плавились от жары), готовит немного еды и оставляет в холодильнике. И иногда мама Рози ее съедает.

Чарли теперь поет. Он вовсе не такой мягкий, как прежде. Это худощавый мужчина в фетровой шляпе, которая стала его опознавательным знаком. Шляп у него множество, разных цветов; но зеленая – его любимая.

У Чарли есть сын. Его зовут Маркус, ему четыре с половиной, и он обладает той чрезвычайной важностью и серьезностью, какая свойственна лишь маленьким детям и горным гориллам.