Нил Гейман - Никогде

Она подняла на него свои удивительные глаза, зелено-синие с огненными искорками.

– Значит, мы больше никогда не увидимся.

– Наверное, нет.

– Спасибо тебе за все, – серьезно проговорила она, а потом обхватила его руками и сжала так сильно, что ему стало больно (синяки еще не прошли). И он обнял ее так же крепко в ответ, не обращая внимания на боль.

– Что ж… Приятно было познакомиться, Ричард. – Она часто заморгала. «Неужели опять скажет, что соринка попала?» – подумал Ричард. Но ошибся. – Готов? – спросила Дверь.

Он кивнул.

– Ключ у тебя?

Он опустил на траву сумку и правой рукой вытащил ключ из заднего кармана джинсов. Отдал его Двери. Она вытянула руку с ключом перед собой, словно вставляя его в невидимую замочную скважину.

– Что ж… Тогда иди. И не оборачивайся.

И он стал спускаться с холма, прочь от синих вод Темзы. Над головой у него промчалась серая чайка. У подножия он обернулся. Дверь стояла на вершине в лучах восходящего солнца. Щеки ее блестели, и оранжевый свет играл на ключе.

Она решительно повернула ключ.

Он оказался в темноте, наполненной страшным ревом, похожим на рык тысячи разъяренных чудовищ.

Он оказался в темноте, наполненной страшным ревом, похожим на рык тысячи разъяренных чудовищ. Он замигал, вцепившись в свою сумку. Наверное, зря он убрал нож. Мимо прошли какие-то люди. Ричард испуганно отшатнулся от них. Впереди оказалась лестница, и он начал подниматься. Постепенно мир вокруг стал обретать знакомые очертания.

Рев неведомых чудовищ оказался всего лишь шумом моторов. Ричард вышел из подземного перехода прямо на Трафальгарскую площадь. Небо было сочно-голубым, как экран телевизора, когда канал завершает свою работу.

Было теплое октябрьское утро. Ричард стоял на площади, по-прежнему вцепившись в свою сумку и щурясь от яркого солнечного света. Мимо площади в разные стороны проносились черные такси, красные автобусы и легковые машины самых разных марок и цветов. Туристы бросали пузатым голубям корм и радостно фотографировали колонну Нельсона и гигантских бронзовых львов. Ричард стал бесцельно бродить по площади, желая понять, замечают его или нет. Японские туристы не обратили на него ни малейшего внимания. Он попытался заговорить с какой-то блондинкой, но она лишь рассмеялась, покачала головой и сказала что-то на непонятном языке. Ричард принял его за итальянский, но на самом деле это был финский.

Тогда Ричард подошел к ребенку – то ли девочке, то ли мальчику, непонятно. Ребенок смотрел на голубей и сосредоточенно жевал шоколадный батончик. Ричард присел на корточки.

– Привет, малыш, – сказал он.

Ребенок продолжал жевать батончик, словно не замечая Ричарда.

– Привет, – повторил Ричард, и в его голосе проскользнула нотка отчаяния. – Ты меня видишь? Эй, малыш!

Ребенок повернул к нему измазанное шоколадом лицо и пристально посмотрел на Ричарда. А потом у него вдруг задрожала нижняя губа, он бросился к женщине, стоявшей неподалеку, и крепко обнял ее за ноги.

– Ма-ма! Ко мне дяденька пристает! Вот этот!

Мать, нахмурившись, посмотрела на Ричарда.

– Зачем вы пристаете к нашему Лесли? Оставьте его в покое, иначе я позову полицию!

Ричард улыбнулся. Это была широкая и счастливая улыбка. Даже если бы его сейчас ударили по голове кирпичом, он все равно не перестал бы улыбаться.

– Прошу вас, простите меня, – извинился он, улыбаясь, как чеширский кот.

И подхватив свою сумку, радостно помчался по Трафальгарской площади, а испуганные голуби разлетались у него из-под ног.

Он вытащил из бумажника кредитку и сунул ее в щель. Автомат признал трехзначный пароль, посоветовал никому его не сообщать и спросил, что Ричарду нужно. Ричард попросил денег, и автомат тут же выдал запрошенную сумму. Ричард радостно взмахнул руками, но вдруг застеснялся, опустил одну руку и сделал вид, будто пытается поймать такси.

В ту же минуту перед ним остановилось такси – остановилось! – перед ним! Ричард забрался на заднее сиденье и снова расплылся в улыбке. Он попросил водителя довезти его до офиса. Водитель заметил, что быстрее было дойти пешком, но Ричард улыбнулся еще шире и сказал, что никуда не спешит. Когда машина тронулась, Ричард стал умолять водителя поговорить с ним, Ричардом, о политике, росте преступности и пробках на дорогах. Водитель послал его куда подальше, констатировав, что он «совсем спятил», и угрюмо молчал всю поездку, которая заняла пять минут. Но Ричарду было наплевать. Щедро расплатившись с таксистом, он направился к дверям офиса.