Нил Гейман - Никогде

Вдруг в темноте мелькнуло что-то белое. Это был платок, привязанный к палке.

– Эй! – крикнул Ричард.

Вперед выступил старина Бейли в своем одеянии из перьев. Он размахивал платком Ричарда. Бейли нервничал, ему явно было не по себе. Пот ручейками стекал по лицу.

– Гляди, какой флажок! – прокричал он.

– Я рад, что он тебе пригодился.

Старина Бейли напряженно улыбнулся.

– Ага. Я вот о чем. У меня тут… в общем-то… у меня кое-что для тебя есть. Держи.

Он вытащил из кармана длинное черное перо, отливающее синим, зеленым и фиолетовым. К концу его была привязана красная ниточка.

– Э-э… спасибо, – пробормотал Ричард, плохо понимая, зачем ему перо.

– Это перо, – сообщил старина Бейли. – Хорошее перо. На память. Сувенир, так сказать. Совершенно бесплатно. Мой тебе подарок. В знак благодарности.

– Спасибо. Большое спасибо.

Ричард сунул перо в карман. Налетел теплый ветер – к станции приближался поезд.

– Ну вот и твой поезд, – сказал старина Бейли. – Сам я на поездах не езжу. По мне, так лучше крыш ничего нет.

Он пожал Ричарду руку и мгновенно исчез.

Поезд подъехал к станции. Фары у него не горели, и в кабине машиниста никого не было. Состав остановился. Двери не открылись, а в вагонах было темно. Ричард постучал наугад в ближайшие к нему двери. Они разъехались, теплый желтый свет залил несуществующую платформу. Два невысоких старика с медными рожками в руках вышли из вагона. Ричард сразу узнал их – Дагворд и Холворд, солдаты графа из Эрлс-корт, – хотя и не смог вспомнить, кто из них кто. Старики поднесли рожки к губам и сыграли, немного сфальшивив, несколько тактов какой-то торжественной мелодии. Кажется, они пытались изобразить фанфары. Ричард вошел в вагон, и они последовали за ним.

Граф сидел в конце вагона и чесал за ухом ирландского волкодава. Рядом с ним стоял шут. Ричард вспомнил, что его зовут Тули. Больше в вагоне никого не было.

– Кто там? – спросил граф.

– Это он, сэр, – ответил шут, – Ричард Мэхью. Тот самый, который убил Зверя.

– Воин? – уточнил граф, задумчиво почесывая рыжую с проседью бороду. – Веди его сюда.

Ричард подошел к графу. Тот не спеша оглядел его с головы до ног, явно не узнавая.

– Я думал, ты повыше будешь, – сообщил граф.

– Простите.

– Ладно, начнем. – Старик встал и проговорил, обращаясь к невидимой публике. – Добрый вечер всем! Мы собрались здесь, чтобы почтить юного Мэйфилда. Как там говорится… – пробормотал он и вдруг продекламировал: – «Льется рекой из смертельных ран алая кровь врага. Поднял клинок, от победы пьян, смелый юнец…» Впрочем, он совсем не юнец. Как думаешь, Тули?

– Совсем не юнец, ваша светлость.

Граф протянул руку.

– Дай мне свой меч, юноша.

Ричард вытащил из-за пояса нож Охотницы.

– Сгодится?

– Сгодится, сгодится, – проворчал старик и взял нож.

– На колени, – прошептал Тули шепотом театрального суфлера.

Ричард опустился на одно колено. Граф легонько коснулся ножом сначала одного его плеча, потом другого.

– Встань, сэр Ричард Мэйбери! – проревел он. – Этим ножом я освобождаю тебя от Нижнего мира. Отныне ты волен идти куда хочешь, да ничто не воспрепятствует тебе в твоем пути, да будет дорога твоя… чего-то там… и так далее и тому подобное… бла-бла-бла… – закончил граф.

– Спасибо, – сказал Ричард. – Только не Мэйбери, а Мэхью.

Поезд остановился.

– Тебе выходить, – сообщил граф, вернул Ричарду нож – нож Охотницы, похлопал его по плечу и указал на двери.

Ричард вышел. Он был уже не в метро. Платформа, на которой он оказался, напомнила ему вокзал Сент-Панкрас с его псевдоготической архитектурой и нарочитой помпезностью. А еще было в этом месте что-то такое , что убедило Ричарда: он по-прежнему в Нижнем Лондоне. Может, дело было в странном освещении: серый полусвет, какой бывает незадолго до восхода солнца и в первые минуты после заката, в то смутное время, когда спускаются сумерки, мир теряет свои краски, и невозможно определить, что далеко, а что близко.

Человек сидел на деревянной скамейке и не отрываясь смотрел на него. Ричард настороженно приблизился. В этом странном освещении трудно было разобрать, кто это – кто-то знакомый или нет. Ричард по-прежнему держал нож Охотницы – его нож – и теперь крепче сжимал рукоять. Набравшись смелости, он подошел к человеку на скамейке. Тот тут же подскочил и дернул себя за челку. Ричард видел такое только в экранизациях классических произведений. Выглядел человек одновременно смешно и неприятно. Ричард узнал в нем предводителя крыситов.