Джек Вэнс: Люди и драконы

Сделав круг над скалами и соснами Северной гряды, птицы распластали крылья, и восходящий поток понес их к Дальней долине. Они летели над владениями замка Хейдждорн. Ксантен любовался старыми садами, полями, виноградниками и деревнями крестьян. Упряжка пронеслась над павильонами и причалами на берегу озера Мод, над заливными лугами, где паслись коровы и овцы, и вскоре впереди показалась Дальняя долина.

Птицам не понравилось место, выбранное Ксантеном для посадки. Они предпочли бы опуститься поближе к деревне и наблюдать за происходящим. Сердито заголосив, они так грохнули кресло оземь, что Ксантен едва не полетел вверх тормашками.

— Ждите меня здесь, — велел он прежде чем уйти. — По округе не шастать. И никаких склок, никаких кошачьих концертов — еще не хватало опозориться перед жителями деревни! Когда вернусь, вы должны быть готовы к полету. Боже вас упаси перепутать постромки.

Птицы дулись, топали ногами, выгибали шеи и бранились. Бросив на них грозный взгляд, Ксантен пошел в деревню.

Ветки растущей вдоль дороги ежевики отяжелели от крупных, спелых ягод. Среди девушек, собиравших ежевику, он увидел ту, которую пытался похитить О. Ц. Гарр. Приблизившись, Ксантен отдал ей честь.

— Если мне не изменяет память, мы уже встречались.

На ее лице появилась грустная и вместе с тем капризная улыбка.

— Память вам не изменяет. Мы встречались в Хейдждорне, когда меня выкрали. Вы отвезли меня обратно. Это было ночью, и я не разглядела вашего лица. — Она протянула корзину и предложила: — Угощайтесь.

Ксантен взял пригоршню ягод. Он уже знал, что эту девушку зовут Глис Медоусвит и родители ее неизвестны. «Наверное, они из Хейдждорна, — предположил он. — Превысили квоту рождения детей, вот и пришлось отдать дочку искупленцам». Но как ни вглядывался Ксантен в ее лицо, он не находил черт ни одного из кланов Хейдждорна.

— Возможно, вы родились в замке Делора, в клане Казанца, — сказал он. — Девушки этого клана славятся своей красотой.

— Вы не женаты? — спросила она вдруг.

— Нет, — ответил Ксантен, и это была правда. Днем раньше он порвал с Араминтой. — А вы?

— Будь я замужем, я не собирала бы ежевику. Это занятие для девиц. Что привело вас в Дальнюю долину?

— Две причины. Первая — желание повидать вас. — Произнеся эти слова, Ксантен с удивлением понял, что не солгал. — В прошлый раз нам так и не удалось поговорить, и вот теперь мне захотелось убедиться, что вы по-прежнему веселы и очаровательны.

Девушка пожала плечами. Ксантен не мог понять, приятен ей комплимент или нет. Видимо, она знала: похвалы мужчин порой имеют печальные последствия.

— Кроме того, мне надо встретиться с Клагхорном, — добавил Ксантен.

— Он живет вон в той хижине, — холодновато произнесла она и снова стала рвать ягоды.

Ксантен поклонился и пошел к лачуге Клагхорна. Вскоре он увидел ученого, одетого в домотканые серые бриджи. Клагхорн колол дрова. Заметив Ксантена, он опустил топор и вытер лоб.

— А, Ксантен! Рад вас видеть. Как идут дела в замке Хейдждорн?

— Все по-прежнему. Почти никаких новостей.

— В самом деле? — Опершись на топор, ученый пристально посмотрел на Ксантена.

— На последнем собрании я дал согласие допросить пленного меха. А потом локти кусал, поскольку вас не оказалось рядом. В его ответах было много двусмысленностей.

— Расскажите, — попросил Клагхорн. — Быть может, я сумею вам помочь.

— Сразу после заседания я спустился на склад, где мех содержался под стражей. Он был голоден. Я дал ему сиропа и ведро воды. Полакав того и другого, он изъявил желание отведать рубленых моллюсков. Я приказал крестьянам доставить это блюдо с кухни, и мех проглотил несколько пинт фарша. Я уже говорил: этот экземпляр не был похож на остальных. Он не уступал мне ростом и не имел сиропного «мешочка». Я отвел его в другое место — на склад коричневой плюшевой мебели — и велел сесть.

Я смотрел на меха, а он — на меня. У него заново отросли колючки — наверное, он уже мог общаться со своими сородичами. Этот гигант без колебаний отвечал на мои вопросы и держался не так, как другие, — ни раболепства, ни подобострастия.

«Не могу понять, почему вы взбунтовались, — начал я. — Мы полагали, что создали вам вполне сносные условия для жизни. Мы ошибались?» — «Безусловно». Я никогда не замечал за мехами язвительности, но уверен, что пленный просигналил именно это слово. «Отлично, — кивнул я. — В чем именно?» — «Разве это не очевидно? Мы больше не желаем на вас работать. Мы хотим жить по своим обычаям и традициям». Услышав это, я удивился. Я и не предполагал, что у них могут быть какие-то обычаи, не говоря уже о традициях.