Кристофер Сташеф - Чародейский рок. Чародей и сын

— О, это мы с радостью! — заверили малыша ракушки. — А еще мы всегда будем воспевать тебя!

Грегори снова покраснел.

— Ой, не надо! А то я так и буду краснеть. Вы лучше просто пойте хорошие песенки, как раньше.

— Как скажешь, — проговорила раковина-баритон. — Но мы обязательно споем о тех, кто защищает слабых.

— Если так, — сказал Грегори, — то я могу только похвалить вас.

— Ну, тогда пойдем и поищем тех, кто слабых обижает. — Род решительно взял сына за руку и повел от берега. — Ты что-то сказала, Гвен?

— Да, супруг мой, — ответила Гвен, глядя в небо. — До темноты нам надо пройти еще несколько миль. — Магнус, Корделия, Джеффри! Пойдемте!

Дети развернулись и зашагали по песчаной косе.

— Вообще-то я бы лучше остался, — признался Джеффри.

— Ты бы остался? Что я слышу? Это при том, что впереди нас, может быть, ожидает сражение?

— Ты уверен? До сих пор ничего такого боевого нам не попадалось.

— Понятно. Стало быть, ты засиделся на диете. — Род остановился и огляделся по сторонам. — Да, тут особо не разгуляешься.

— Магнус! Корделия! — крикнула Гвен. — Я кому говорю?

— А? Что?

— Мы сейчас, мам! — Корделия на полной скорости рванулась вслед за родителями верхом на помеле. — Музыка у них такая красивая…

— Прости, мама, — вздохнул Магнус, поравнявшись с родителями. — Они вправду хорошо поют.

— Прощайте, славные раковинки! — крикнула, обернувшись, Корделия.

Песенка на несколько мгновений прервалась, ракушки забормотали слова прощания. Гэллоуглассы наконец тронулись в путь, а вслед им прозвучало:

— Приходите к нам еще!

А потом песенка зазвучала вновь.

От озера Гэллоуглассы ушли отдохнувшими и свежими, но на них тут же снова обрушилась музыкальная канонада. Они шли за дирижаблем, маячившим вдалеке, и вот наконец, ближе к вечеру, когда у всех уже подкашивались ноги и кружились головы, семейство одолело перевал и увидело лежавшую в котловине деревню. Деревушка мирно дремала в лучах заходящего солнца, крестьяне возвращались с полей, забросив на плечо мотыги. Из дыр в соломенных кровлях тянулся синеватый дымок. Женщины выходили за порог, чтобы переброситься словцом-другим с соседками, и возвращались в дом. Девочки-подростки приглядывали за малышами, загоняли по курятникам цыплят. На лужайке для деревенских сходов парни гоняли надутый бычий пузырь.

Магнус обвел деревню взглядом, потом присмотрелся внимательнее.

— Поглядите! — вырвалось у него. — Здесь вся молодежь на месте!

— Да, и все каким-то делом заняты, не только музыку слушают, — улыбнулся Род. — Это вселяет кое-какие надежды. Пойдемте-ка поинтересуемся, как им это удается.

Семейство спустилось по склону холма и остановилось перед большим домом, над дверью которого на шесте был подвешен пучок хмеля.

— Сухой, как веник, — отметил Род и сделал вывод: — Стало быть, здесь подают старый эль.

— Помню, ты как-то раз говорил, что старый эль лучше, — тут же нашелся Магнус. — Давай зайдем, папа. Хотя бы маме готовить не придется.

— Кому-то не нравится моя стряпня? — поинтересовалась Гвен, когда все переступили порог местной харчевни.

— Да нет же, мамочка, — успокоила ее Корделия. — Но ты же сама говорила, как тебе надоело готовить. Разве не хочется отдохнуть от походного костра?

— Ладно, потерплю, — усмехнулась Гвен.

Все сели за стол.

Кабатчик одарил гостей изумленным взором и поспешил поприветствовать.

— Милости просим, милости просим, судари и сударыни!

— Мы просто путешествуем, — успокоил его Род. — Мне бы кувшинчик эля, любезный, да нам всем чего-нибудь поужинать. Найдется?

— Найдется, сударь, как не найтись. Тимон, эй!

Из задней комнаты вышел долговязый подросток, увидел Гэллоуглассов и дружелюбно улыбнулся. Потом разглядел Корделию и улыбнулся еще более радостно. Девочка ответила ему улыбкой и сразу оживилась. Магнус кашлянул и сказал:

— Вечер добрый, дружище!

— И вам также, — стараясь не пялиться на Корделию, отозвался Тимон и спросил у хозяина: — Чего принести, отец?

— Эля, сынок, да побыстрее, для наших славных гостей.

— Эля только для нас двоих, — уточнила Гвен. — А остальным, пожалуйста, воды.

— Хорошо, хорошо. Стало быть, еще воды, сынок.

— Будет сделано, отец.

Тимон развернулся и исчез в дверном проеме.

— «Отец»? — усмехнулся Магнус. — Как-то слишком официально.

— Некоторые предпочитают обращаться к отцам именно так, — отозвался Род. — Но вы, все четверо, выбрали обращение «папа».