Кристофер Сташеф: Чародей и сын

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_fantasy sf_fantasy_irony Кристофер Сташеф Чародей и сын

Кристофер Сташеф — человек, который сумел сказать собственное — бесконечно оригинальное — слово там, где сделать это, казалось бы, было уже практически невозможно. То есть — в жанре иронической фэнтези. В мире высоких замков, сильно нуждающихся в ремонте, прекрасных принцесс, из последних сил правящих разваливающимися по швам королевствами, обольстительных и веселых ведьмочек, гнусных до неправдоподобия монстров и — чародеев поневоле. Чародеев, чье единственное оружие в мире «меча и магии» — юмор, юмор и еще раз юмор! Мы росли на саге о невероятных приключениях достославного сэра Рода Гэллоугласса. Мы — выросли. Приключения — остались. Мы никогда не сумеем вырасти из этих приключений!

— Прости, отец, но я не могу согласиться, — заявил Магнус.

Род вытаращил глаза и застыл, держа наколотый кусок мяса на кончике ножа.

— Не можешь согласиться? Да с чем тут соглашаться, спрашивается? Герцог Логир собирает войско! Это факт, а не чье-то мнение!

— Точно, — кивнул Джеффри, положил на стол ложку и укоризненно посмотрел на брата. — Ты что же, хочешь сказать, что лазутчик короля лжет? Ну так отправляйся в южные пределы королевства да сам погляди!

— В том, что лазутчик сказал правду, я не сомневаюсь, — ответил Магнус. — А согласиться не могу с тем, что в происходящем надо видеть угрозу.

Род нахмурился.

— Почему же? — Он не стал обращать внимания на то, как тревожен и полон немой мольбы стал взгляд его жены, и настойчиво продолжал: — Тебе прекрасно известно, что двадцать пять лет назад герцог Ансельм возглавил мятеж. Руку на сердце положа, я думаю, что его брат совершил глупость, позволив Ансельму унаследовать титул и владения умершего отца, даже при том, что Туан — король.

— Позволять или не позволять — уж это было их величествам решать, а не тебе.

— Увы, да. И теперь, полагаю, мои худшие опасения сбываются. Ансельм снова затевает смуту.

— А вот это, — усмехнулся Магнус, — уж точно мнение, и с ним я не согласен.

— Да почему же не согласен, можно спросить? — взорвался Джеффри. — Думаешь, он солдат просто так собирает, поиграть?

— Если честно, — спокойно отозвался Магнус, — да, я так думаю. А ты, братец, плоховато разбираешься в том, как работает человеческий разум.

— Только не тогда, когда речь идет о войне!

— А когда речь идет об игре? — парировал младший брат, Грегори. — Мне кажется, что здесь Магнус отчасти прав. Этот герцог Ансельм всегда носился со своими мечтами, старался подогнать реальность под них, правда?

Роду до сих пор становилось не по себе, когда он слышал подобные тонкие замечания из уст столь юного создания. Правда, Грегори уже переступил порог детства — ему исполнилось тринадцать. Род усиленно пытался придумать, что бы такое сказать, чтобы изъять из сердца мальчика жало излишней предосторожности, но так ничего и не измыслил.

Не удалось и Джеффри выступить с достойным возражением. Он онемел и вытаращил глаза, а Корделия сказала:

— Это верно, Грегори, но Джеффри имеет полное право тревожиться, потому что герцога Ансельма извечно точил червь зависти — судя по тому, что о нем говорили его отец и мать. Покуда был жив отец, Ансельм только о том и мечтал, как бы стать герцогом. Теперь он обзавелся этим титулом и захлебывается собственной желчью, видя, что младший брат стоит выше него, что он восседает на королевском троне. Нет, Ансельм и вправду может желать отобрать все, чем владеет его брат, силой оружия.

— Да как же это? — сокрушенно воскликнул Магнус. — И ты туда же? А я‑то думал, что у юной девушки достанет милости, сострадания. Я полагал, что ты скорее пожалеешь этого человека, нежели станешь бояться его.

— Мне жаль его, это правда, — кивнула Корделия. — Но уж если я наделена даром видеть все, что на сердце у людей, то я умею видеть и их злость и желчность.