Питтакус Лор - Месть Седьмой

Я кричу. Боль запредельная — как если бы к коже приложили оголенный провод. Я подтягиваю ногу и луплю по тому месту, куда меня ударила сфера, будто хочу сбить огонь.

И в этот момент я, наконец, его вижу. Извивающаяся красная энергия исчезает, оставляя после себя опоясывающий лодыжку зазубренный рубец. Напоминает угловатые татуировки, выгравированные на десятках, виденных мной, могадорских черепах, но есть и еще что-то пугающе знакомое.

Этот шрам очень похож на лориенские амулеты Гвардии.

Когда я поднимаю взгляд на Сетракуса Ра, мне приходится прикусить губу, чтобы не закричать. Нижняя часть его штанов напрочь сгорела, и на лодыжке виден точно такой же шрам.

— Теперь, — говорит он, блаженно улыбаясь, — мы с тобой связаны также, как и они.

ШЕСТАЯ

Пожалуй, в каком-то смысле, мы похитили Дэйла, хотя он, вроде бы, и не против. Тощий деревенщина хорошо проводит время: развалился на задах своей древней понтонной лодки и, потягивая из фляжки самогон, нагло глазеет на нас с Мариной. В некоторых местах его лодка в прямом смысле держится на скотче и шнурках от ботинок, и мы не можем плыть по извилистым протокам болота достаточно быстро из-за опасности перегреть двигатель. К тому же, Девятому периодически приходится вычерпывать ведром со дна лодки темную болотную воду и выливать ее за борт, пока она не набралась и не потопила нас. Не самое веселенькое путешествие, но Марина стоит на том, что Дейл наткнулся на могадорское гнездо. Так что, пока, он наш проводник.

Прошлой ночью Дэйл убедил нас, что для навигации по болоту слишком темно, однако пообещал проводить к этой списанной базе НАСА утром. Оказалось, хозяин «Зверолова» сдает хижины вокруг своего бара любому прохожему. Он пустил нас в одну за бесценок и даже принес еды, вероятно, чувствуя, что если нам не помочь, это лишь потянет за собой еще большие проблемы.

Никто из нас не был уверен, что Дейл не даст деру при первой же возможности, поэтому мы решили по очереди нести вахту и следить за ним. Девятый вызвался первым и в итоге очутился вместе с Дэйлом возле нашей лачуги, сидя и слушая его истории о том, какие невероятные вещи тому удалось отрыть на болоте.

Мы с Мариной улеглись рядышком на брошенный на пол лачуги, засаленный матрас. Другие убранства комнаты — плита, изъеденная ржавчиной раковина, которая, подозреваю, вообще не подсоединена к каким-либо трубам, и масляная лампа. Учитывая, что предыдущие пару дней мы практически без отдыха месили болото, мне это место показалось самым комфортабельным за последнее время. Пока мы лежали, я заметила, что Марина перестала излучать ауру холода, которая исходила от нее после убийства Восьмого. Я решила было, что она просто уснула, но затем она прошептала мне в темноте:

— Я чувствую его там, Шестая.

— В смысле? — непонимающе прошептала я в ответ. — Восьмой же… — я умолкаю, не в силах заставить себя произнести очевидное.

— Я знаю, что он мертв, — ответила она, поворачиваясь ко мне лицом. — Но я все еще чувствую его… как бы сказать… чувствую его сущность или что-то такое. Он зовет меня. Не знаю зачем или как, просто знаю, что зовет, и это важно.

Я промолчала. Вспомнилась история Восьмого о том, как он встретил странного старика, пока скрывался в Индии. Кажется, его звали Девдан. Старикан учил его индуизму и боевым искусствам и, в конце концов, исчез, вернувшись туда, откуда пришел. Восьмой по-настоящему ценил то, что узнал об индуизме, думаю, это помогло ему справиться со смертью Чепана. Черт, а вдруг реинкарнация и вправду существует? Восьмой уж точно был среди нас самым духовным, и если кто и смог бы взывать из могилы, так только он.

— Мы его найдем, — тихо сказала я, хоть и не была достаточно уверена, что так и будет. Я подумала о словах Девятого, когда он сорвался, узнав про Чикаго — мол, мы уже проиграли войну, а нам не сообщили. — Просто я не знаю, что мы будем делать потом.

— Время подскажет, — безмятежно ответила Марина, сжимая мою руку. На миг из-под маски злобной искательницы мести, вместе с которой мы последние пару дней боролись за выживание, выглянула та самая заботливая Марина, к которой я так привыкла. — Вот увидишь.

Так что, этим утром, мы вернулись на болото. По обеим сторонам от темной воды густо растут деревья, и нам часто приходится сбавлять ход, маневрируя между уходящими в воду искривленными, но внушительными корнями. Плотный полог из ветвей над нашими головами пропускает лишь отдельные лучики солнечного света. Мимо дрейфуют прогнившие бревна, чья темная кора не всегда отличима от чешуи аллигаторов, рыскающих в этих водах. Радует, что меня хотя бы перестали кусать мошки. А может, я просто к ним привыкла.