Арсений Миронов - Двенадцатая дочь

На бегу пытаюсь разглядеть, как там Шнапс — жива ли? По-прежнему прячется в воде? Как бы не так! Воспользовавшись тем, что Браздогон отвернулся от реки, обнаженная вила быстро ныряет… И врезает красивым отточенным вольным стилем к берегу! Выскакивает на мелководье, как мускулистая Афродитка — быстрая, плечистая, белокожая: крупные груди раскачиваются на бегу, спешит к заветной раздвоенной иве. Там закладка. Там доспех. Прошлый раз добраться до него не удалось — вороны загнали обратно в реку. Теперь — реальный шанс! Лишь бы маг не обернулся… Сейчас обернется и увидит ее. Одна зеленая молния — и все! Надо отвлечь Браздогона, осознаю я, и, не долго думая, отвлекаю как могу:

— Смерть Чуриле! — кричу первое, что приходит в голову.

— Сме-е-ррть! — подхватывает кольчужная груда справа: это плечистый Усмех на бегу обнажает меч.

— Смерть подонкам! — заливисто, задиристо визжит Феклуша, быстрые длинные ноги мелькают чудь впереди — бежит быстрее всех. — Виват, траянцы! Чурила не пройдет!

Маги спохватываются, начинают дергаться; Браздогон подхватывает полы плаща и кидается нам навстречу, я вижу, как на ходу эта сволочь нащупывает левой рукой какие-то гадости в карманах… Так и есть — мешочки с зельем! Маг припадает на одно колено и швыряет в нашу сторону — один за другим — три мешочка! Тройной взрыв пыли. Зеленое облако медленно распухает, поднимается над землей.

— Сон-трава! Ничего, успеем! — радостно кричит Феклуша, прибавляя прыти. Я едва поспеваю, Усмех немного отстает…

Прыгая через невысокую (пока!) дымовую завесу, успеваю глянуть в сторону Шнапс. Отлично! Голая мускулистая вила уже вытянула из закладки тяжелый контейнер с доспехом, поспешно натягивает на мокрые плечи тонкую светлую кольчужку…

Нелегкий час! Хитрый быстроглазый Азвяк — низенький, коренастый, с бородой по самые глаза — замечает ее; выдергивает с пояса метательный нож, швыряет — метко! Но поздно: нож отлетает от плотного железного кружева на спине вилы… Шнапс холодно улыбается, поудобнее перехватывает бестеру в сильной ручке, и — мягко, неторопливо — начинает двигаться навстречу Азвяку. Не забывает поглядывать по сторонам: где там железные вороны?

Птицы еще далеко, есть еще полминуты…

— Травень! Слева! — истошно визжит Феклуша. Ревущий окровавленный див (последний из могикан, чудом выбравшийся их горящего кустарника) взмахивает крюкастой дубиной, пытаясь с маху зацепить пробегающего мимо полоза… Травень гибко пригибается, стремительный кувырок — дубина свистит мимо. Ловкий полоз бежит наутек, но за ним бешено скачет еще одна черная фигура в плаще! Это, должно быть, Гугней! Куруядовец прямо на бегу взмахивает правым рукавом — сверкает летящий нож… Ура! Травень будто почувствовал: не оборачиваясь, вильнул вбок. Мимо.

Нет, упорный Гугней не отстает — ноги длинные, бегает быстро. А Травень-то прихрамывает, с замиранием сердца замечаю я. Нелегко бегать после нескольких часов гипнотического сна в сырой земле… Кажется, мы снова проиграли: в несколько сумасшедших прыжков Гугней почти настигает полоза…

Нет, Травень — совсем не дурак, улыбаюсь я. Он бежит не просто так. Он бежит к цветочкам, к розоватым цветочкам, едва заметным в густой траве! Падает! Споткнулся! Или притворился? Вот подлетает торжествующий Гугней — уже заносит кинжал! Красные цветы колышутся у его ног… Вдруг задергался, дико заплясал, будто сбивает с сапог пламя — ах, закричал! Уронил кинжал! Все… Послушно повалился в траву. А на ноге, на черной икре — будто светлая струна обмоталась, точно проволока серебристая. Змея-медяница. Конец щуке-Гугнею.

Но вот снова холодеет спина от дикого визга в небе. Вороны, вороны приближаются, поморщился я… Сейчас будут новые жертвы, это наверное. И вдруг… с ужасом осознал: вороны возвращаются… но теперь… Я сам превратился в цель! Я больше не слежу за боем издалека, из укромной землянки. А кожаный доспех не спасет от стального крыла и когтей!

Стало как-то прохладно, волнительно. Тайком огляделся: соратники решили встретить смерть героически, с оружием в руках. Усмех чуть пригнулся и замер, набычился, поднял старенький меч. Феклуша вся дрожит на полусогнутых длинных ножках, как фурия, волосы кудрявые веются, глаза сверкают, два кинжала в гибких руках… А у меня что? Декоративный кинжал в ножнах? Даже… даже… я почувствовал внезапный холод под ребрами: даже золотой цепи нет!

Раньше было иначе. Я умел останавливать атакующих воронов в полете — просто взглядом, силой собственной веры. А теперь… нет во мне веры. Только страх суетливый остался. К счастью, премудрого Лисея еще выручает бешено работающий мозг: заверещали сигнальные звоночки памяти — и вот я начал вертеть головой, искать… Ага, увидел. Желтоватые цветочки — вон там, под двумя старыми ивами.