Жан-Клод Мурлева - Зимняя битва

– Значит, вышли вы… посмотрим… в восемнадцать одиннадцать?

«Нет, только в восемнадцать тридцать, из-за тебя, между прочим», – мысленно ответила Хелен, но она давно уже научилась держать свои мысли при себе.

– Да, в восемнадцать одиннадцать.

– А сейчас только двадцать один час семь минут. Вы уложились в срок.

– Да, уложилась, – сказала Хелен, а про себя думала: «Ну, давай, выпускай свой яд, а то ведь лопнешь».

От едкого дыма щипало глаза и ноздри. Что, здесь никогда не проветривают? Скелетина еще немного покривлялась, потом проронила почти неслышно:

– А эта… певица?

– Ее нет, – сказала Хелен, не вдаваясь в подробности.

– Она, конечно же, сейчас придет, ведь крайний срок – двадцать один одиннадцать?

– Не знаю.

– Не знаете?

– Нет, не знаю.

– Ну что ж, подождем вместе. Вот и узнаем. А пока составим друг другу компанию. Вы любите хорошую компанию?

Ее маленькие глазки с красными прожилками так и сочились змеиной жестокостью.

– Люблю, – сказала Хелен без всякого выражения и стиснула зубы, чтоб не броситься с кулаками на эту садистку. Секундная стрелка настенных часов три раза описала круг, и ей казалось, что это длилось целую вечность. «Милена, появись, ну пожалуйста, войди, и пусть кончится этот страшный сон…»

– Ее все еще нет… – заметила Скелетина, изобразив на лице огорчение, но видно было, что внутри у нее все ликует. В пепельнице тлела сигарета, но привратница про нее забыла, раскурила новую. Дрожащей рукой потянулась к коммутатору, переставила штекер, сняла трубку. Через несколько секунд на другом конце провода кто-то ответил.

– Добрый вечер, это мадемуазель Фитцфишер, привратница…

«Мадемуазель Фитцфишер… По крайней мере, что-то новенькое узнала, – подумала Хелен. – Никому, наверное, и невдомек, что Скелетину зовут Фитцфишер».

– Будьте любезны, мне надо поговорить с госпожой Директрисой. Срочно.

Разговор с Директрисой не затянулся. Хелен было подумала, что Скелетину сейчас хватит удар, так ей не терпелось сообщить новость. Голос у нее дрожал от возбуждения:

– Да, да, одна из пансионерок не вернулась… Кто? Бах Милена, четвертая группа. Совершенно верно, госпожа Директриса. Да, другая вернулась, она тут. Разумеется, госпожа Директриса…

– Я могу идти в дортуар? – спросила Хелен, когда Скелетина повесила трубку. Это было грубым нарушением семнадцатого пункта правил: запрещается задавать вопросы взрослым.

Но Скелетина была в таком состоянии, что ничего не заметила.

– Да, ступайте.

Дортуар, расположенный над столовой, представлял собой огромный зал с полусотней двухъярусных коек и рядами серых металлических шкафчиков. В слабом свете ночников сквозь шепот и шорохи Хелен прошла через сектор младших. В углу дортуара в боксе мадемуазель Зеш еще горел свет, и на потолок от него ложились размытые тени. Хелен добралась до своего места, присела на край койки, разулась. Впервые за три года койка Милены над ней пустовала. Она быстро разделась, натянула ночную рубашку и забилась с головой под одеяло. Не прошло и десяти секунд, как до нее донесся шепот Веры Плазил с соседней койки:

– А Милена?

Хелен осторожно выглянула:

– Она не вернулась.

– Но она придет?

– Не думаю…

Вера горестно охнула:

– Как же это… А кого накажут?

– Катарину Пансек.

– О, господи!

Дортуар старших воспитанниц, пятой и шестой групп, отделяла перегородка. Оттуда, громко хлопнув дверью, вдруг вошла надзирательница и направилась прямиком к боксу Зеш. Хелен сразу узнала Мерлузиху – мадемуазель Мерлуз, длинную тощую горбунью с таким огромным носом, что его можно было принять за накладной. Говорили, что она – цепная собака Мадам Танк, готовая на все ради хозяйки и исполняющая любой ее приказ, не задумываясь ни на секунду. Некоторое время слышались приглушенные голоса, потом вышли уже обе, и Мерлузиха, и Зеш, и сразу двинулись к сектору четвертой группы.

– ПАНСЕК КАТАРИНА! – громовым голосом выкрикнула Зеш.

Девочки привскочили на койках и сели, затаив дыхание.

– Пансек Катарина встает, одевается и идет со мной! – скомандовала Мерлузиха.

– Остальным лечь и молчать! – рявкнула Зеш.

В соседнем ряду малышка Катарина поднялась, еще не веря, что это все взаправду. Взглянула на пустую, безупречно заправленную койку Милены и сразу поняла, что ее ждет. Она попыталась поймать взгляд Хелен, но та отвела глаза.

– Побыстрее, – прикрикнула Мерлузиха.

Катарина надела очки, которые на ночь вешала на никелированную спинку своей койки, открыла шкафчик, оделась, обулась и пошла, перекинув через руку накидку. Когда она проходила мимо, совсем близко, а надзирательницы ждали поодаль, Хелен шепотом окликнула: