Кейт Форсит - Коготь дракона

— Как? Конечно, седло было бы очень кстати, спина у Лазаря такая костлявая.

— Магические вещи непредсказуемы. Ахерн ездил на нем так, как будто составлял одно целое с лошадью. Думаю, оно тебе пригодится — путь отсюда до Дан-Горма далек, а дорога опасна.

— Но я должна вернуться на Тулахна-Селесту! Мегэн сказала, что я должна дождаться там ее подруги.

— Эта подруга — я, Изабо. Неужели ты не догадалась? Я ждала тебя и не спускала с тебя глаз, зная, что Мегэн послала тебя ко мне. Я видела, что ты заблудилась, и пошла по Старому Пути, чтобы найти тебя. Селестины больше не могут ходить по лесам и холмам свободно, ты ведь знаешь, поэтому мне пришлось пойти на огромный риск. Тени скрывают Старый Путь, а без моего народа я слаба.

— Как тебя зовут?

И снова из горла Селестины вырвалось низкое гудение, и Изабо увидела мысленным взором тени облаков, скользящие по лугам.

— Облачная Тень. Ты можешь называть меня так, поскольку не знаешь нашего языка. Так называла меня Мегэн. Возьми седло, Изабо Ник-Фейган, и поезжай в Дан-Горм.

— Спасибо, я буду беречь его, как зеницу ока, — вежливо ответила Изабо, и клюрикон, шатающийся под тяжестью седла и уздечки, передал их ей в руки.

— Если благополучно доберешься до Риссмадилла, пошли Мегэн сообщение. «Облачная Тень из народа Селестин приветствует тебе и предостерегает». Скажи ей, пусть вспомнит темные созвездия, они несут ту самую весть, которой она ждет. Скажи, что срок наступит в Самайн, первый день зимы, и она должна быть готова.

Изабо кивнула.

— Ты устала и измучена. Попробую помочь тебе. В полночь наступит весеннее равноденствие — день наконец сравняется с ночью. В это время происходит выплеск Силы, и я попытаюсь использовать его. Однако, болезнь глубоко проникла в твое тело. Лечение будет нелегким.

Повернувшись к Селестине, Изабо почувствовала, как по спине пробежали мурашки, — странные морщины на лбу Селестины разгладились и открылся огромный, яркий глаз. Изабо замерла, не в состоянии отвести взгляд. Селестина долго смотрела на нее третьим глазом, потом складки кожи медленно сомкнулись и глаз закрылся.

— Изабо, сейчас твои раны выглядят хуже. Я вижу, тебя терзает боль. Позволь мне прикоснуться к тебе, Изабо. Уже полночь, пришел день весеннего равноденствия.

Изабо очень хотелось отказаться, возможно, потому, что ее ошеломил третий глаз Селестины. Облачная Тень протянула к ней тонкие длиннопалые руки, и Изабо двинулась вперед, остановившись в одном футе от Селестины. Та улыбнулась.

— Не бойся. Ведь ты умрешь, если я не сумею тебе помочь. Я этого не хочу. Будет больно, но лучше потерпеть боль, чем медленно умирать от заражения крови. Доверься мне.

Изабо медленно кивнула и почувствовала, что Селестина коснулась ее лба. Острая, мучительная, как сама смерть, боль пронзила все тело, уши наполнились странным гулом, потом ее затопила томительная жаркая волна и так же медленно схлынула. Потом все исчезло, хотя у Изабо кружилась голова и звенело в ушах.

— Я не могла иначе, — загадочно сказала Селестина. — Я не всесильна, а тебе предстоит долгое путешествие. Мне пришлось удалить воспаление.

Изабо кивнула, жалея, что не может прилечь. Тело казалось непривычно тонким и легким. Пульсирующая боль в руке исчезла, сменившись ощущением пустоты.

— Счастливого тебе пути, Изабо Ник-Фэйген, — сказала Селестина, коснувшись ладонью щеки Изабо и печально улыбнувшись.

Изабо кивнула, ответив:

— Счастливого пути Облачная Тень.

Селестина поднялась и заскользила вниз по лестнице. После ее ухода в зале стало заметно темнее. Изабо встала и двинулась следом, пытаясь удержать седло одной рукой. Это было нелегко, хотя клюрикон пытался помочь, он был настолько возбужден, что больно задел левую руку. Все время, пока Изабо разговаривала с Облачной Тенью, он вел себя так тихо и незаметно, что девушка почти забыла о нем. Теперь, когда его больше не сдерживало присутствие Селестины, он принялся скакать и резвиться так, что зазвенели побрякушки, висящие у него на шее. Наконец он уложил Изабо в постель, дал ей воды и орехового хлеба с мягким сыром и оставил, пожелав спокойной ночи. Изабо казалось, что загадка Селестины не даст ей уснуть, но она так устала, что провалилась в сон, едва ее голова коснулась подушки.

Проснувшись в тусклой предрассветной мгле, Изабо размотала окровавленные бинты, чтобы осмотреть руку. Только сейчас до нее дошел смысл последних слов Селестины. Она потеряла два пальца, которые были воспалены сильнее других. Теперь на левой руке осталось всего три пальца, да и те были скрючены и покрытыми уродливыми красными рубцами. Шрамы отчаянно очень чесались. Изабо долго рассматривала изувеченную руку, потом снова замотала ее бинтом.