Юлия Тулянская: Двери весны

— А что такого? — вытаращила глаза Девочка.

— Меня никто не видит, даже мама.

— Ой… — Девочка нахмурилась. — Та-ак… А где твой дом?

— Красный дом, знаешь? За этим белым красный. Первый подъезд. Не могу туда войти. И никто не видит, я здороваюсь со всеми, а они… Меня только Барсик видит. И в подвале кот еще. Меня заколдовали в невидимку?

— И давно? — спросила девочка, странно на меня глядя.

— Когда сирень еще цвела… Мы на дачу хотели ехать, — начала я. И рассказала ей, как было — как я понимала.

Девочка слушала, обняв колени руками.

— А чего ты с Той Теткой не пошла? Надо было идти, — неожиданно сказала она вместо того, чтобы посочувствовать.

— От мамы? Ты… Ты — дура! — закричала я самое оскорбительное слово, которое знала.

— Не я, а ты, — печально сказала девочка. — Та женщина — она водит через границы. Сейчас бы в хорошем месте была, а потом бы туда и мама, и все такое. А теперь фиг попадешь… Тебе придется остаться во дворе, понимаешь?

— А домой что, меня не пустят, да?

Девочка покрутила пальцем у виска.

— Дура, — снова сказала я и заплакала.

Она обняла меня.

— Ой, прости… ну ладно, прости, а? Тебя как звать?

Я сказала, вытирая слезы.

— Ничего, Динка, ничего. Ну что же теперь. Во Дворах тоже живут! Есть хочешь? А пить? Пойдем накормлю. У Сквера яблоки поспевают и вишня.

Мы с девочкой пошли мимо нашего дома в скверик, где я всегда любила гулять с мамой и папой. Обычно мама и папа медленно шли под ручку по аллее, а я носилась по траве, забиралась на невысокие развилки яблонь, за что мне и попадало от папы — он боялся всяких 'мальчишеских' выходок — за меня боялся. После Качелей я ни разу туда не ходила — почему-то мне казалось, что мне надо быть только во дворе. Мы прошли мимо Августы Михайловны, которая семенила к подъезду с авоськой. Я поздоровалась, и как всегда, меня не заметили.

— Ну вот, и так всегда, — пояснила я моей спутнице. — А тебя она видит?

— Неа, — помотала головой девочка.

— А тебя тоже заколдовали в невидимку.

— Нет, я сама себя такой сделала. Зачем людям меня видеть?

Мы вышли к переходу.

— Надо посмотреть сначала налево, потом направо, не идут ли машины, — сказала я.

Девочка засмеялась.

— Ну ты даешь. Нам никакие машины не страшны!

Правда, дорога и так была пуста, и мы оказались в скверике. Здесь гуляли пары, тетеньки с собаками, играли дети. Девочка повела меня к лужайке, заросшей елками, кленами, сиренью. На развилке клена — я бы сказала, ох как высоко, мне туда и не долезть, — сидел большой мальчик (или дяденька, я так тогда и не поняла). В клетчатой рубашке и зеленых штанах. Увидев нас — а он нас тоже увидел! — мальчик спрыгнул с клена и помахал нам рукой.

— Подожди тут, я у него попрошу еды, это Сквер, он хороший, — выпалила скороговоркой девочка из сирени. Я осталась в стороне, девочка быстро подошла к Скверу, и они о чем-то говорили, только вот слова не произносили — я просто чувствовала, что говорят. Как Барсик со мной примерно. Сквер подошел ко мне и положил руку мне на плечо.

— Дина, ты не бойся, — сказал он. Ой, а рта-то он не открывал, и слов не произносил. Ну точно как Барсик, но слова звучали в голове.

— Я не боюсь, — начала я вслух.

— А, словами хочешь? Ну давай словами, — заговорил и он. — Короче говоря, не бойся. Я угощу тебя яблоками, их ты сможешь есть, они вкусные. Приходи ко мне всегда, когда только захочешь.

— Куда к вам? То есть к тебе? Ты где живешь?

— Тут живу.

— Прямо в скверике?

— Я и есть Сквер.

— А, я думала это кличка. Я в фильме видела, что у плохих ребят бывают клички…

— Нет, я просто Сквер. Ты ради мамы осталась, я знаю. Но нельзя же все время только во дворе быть, ты ко мне тоже приходи.

— А почему мама меня не видит? — спросила я.

Сквер вздохнул.

— Так вот получается, что не видит.

— А почему ты меня видишь тогда, и ее, — я мотнула головой в сторону девочки из сирени.

— Зато меня самого никто не видит, — засмеялся он. — Из людей.

— А мы?

— Ну какие же вы люди!

— Дурак!

Потом, когда мы втроем долго сидели на лавочке под елью и говорили, я взяла 'дурака' обратно. Сквер и девочка из сирени объяснили мне, что да, они не люди. И я теперь тоже как они. Они объяснили мне, что качели меня убили — то есть, конечно, не убили по-настоящему, но мои родные думают, что меня больше нет. Что на самом деле надо было идти с Теткой, но вот теперь я осталась во дворе. Что такое бывает, что остаются.

— А вы тоже так, да? Остались?