М. Волошина - Дни и ночи Невервинтера

Когда сознание полностью вернулось к Эйлин, она поняла, что звуки доносятся из соседней комнаты. «Вроде, это комната Гробнара, — подумала она, — и, по-моему, это его голос, и звуки лютни. Это говорит о том, что он жив и, может быть, цел. Ну, мы сейчас это исправим». Она встала. К счастью, голова ее была практически здорова. «Да уж, это тебе не пойло Дункана». Заботливый дядюшка с вечера поставил ей графинчик с любимой лимонно-медовой водой. Вот что спасет ее. Она посмотрела в окно. С рассвета прошло не больше двух часов. Господи, за что?!

Утолив жажду, Эйлин вышла из комнаты. Кажется, этот любитель поиграть на лютне и чужих нервах больше никого не разбудил. Она зашла в комнату Гробнара без стука. И пожалела об этом. Ибо зрелище обнаженного скального гнома, расхаживающего по комнате и наигрывающего на лютне, вряд ли способно было в полной мере компенсировать безвозвратно потерянный сон о Касавире в набедренной повязке. Когда ей, наконец, удалось привлечь к себе внимание Гробнара, тот подскочил от неожиданности и прикрылся лютней.

— Эйлин? Прости, то есть… это же моя комната. Ну, тогда я прощаю тебя. Я чем-то могу быть тебе полезен?

— Ты мне уже и так столько пользы принес, что дальше некуда! — свирепо ответила она.

— Тогда, может быть, ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о чем-нибудь? Спрашивай. А, может быть, ты хочешь, чтобы я разгадал какую-нибудь загадку? А, может, у тебя появились какие-нибудь мысли и ты хочешь ими поделиться? Я буду рад помочь тебе. Особенно, если ты позволишь мне одеться.

Пока Гробнар, не выпуская из рук инструмента и прыгая на одной ноге, натягивал штаны, Эйлин ясно представляла себе, как она берет лютню из рук этого престарелого амура и разбивает об его голову. «Так, дышать. Дышать спокойно. Раз, два, три…»

— Гробнар, — произнесла она, сдерживая бешенство, — скажи мне, пожалуйста, был ли у тебя хоть раз повод желать мне смерти?

— Ну что ты, Эйлин. Когда мы с тобой встретились, ты была первым человеком за долгое время, готовым меня выслушать. То, что я узнал и испытал, путешествуя с тобой…

— Тогда почему ты хочешь убить меня? — перебила она его. — Не надо, не отвечай, я знаю. Ты хочешь украсть мою лютню.

Гробнар сделал круглые глаза и замотал головой.

— Эйлин, что ты, зачем Гробнару твоя лютня?!

— Нет, я серьезно. Какая еще причина могла заставить тебя будить меня своим пением рано утром после бессонной ночи?

— О-о, — Гробнар прижал лютню к груди, — ты слышала мою новую балладу! Ну и как тебе?

Она почувствовала, что закипает.

— Ты что, издеваешься надо мной? Какого черта тебе в такую рань приспичило писать балладу?

Гробнар ничего не ответил и с мечтательным выражением лица закружился по комнате, продолжая прижимать к себе лютню и что-то мурлыкая. Эйлин кивнула и мрачно сказала:

— Так, понятно, без этой таинственной инфернальной дамы с глазами, прекрасными, как что-то там, дело не обошлось.

— Как цветы фиалки, — уточнил Гробнар. — Дорин открыла мне целый мир. Новые стихи и песни просто переполняют меня. Я спешу записать их, чтобы не забыть. Это лучшее, что я когда-либо сочинял. Вот, послушай…

Он заиграл на лютне и запел:

— Нет, нет, Гробнар, не сейчас, — прошептала Эйлин, быстро зажав ему рот, — если ты разбудишь Келгара…

— Да, ты права, — грустно ответил Гробнар.

От вида его опущенных плеч и едва сдерживаемых рыданий могло растаять и менее нежное, чем у Эйлин, сердце.

Она вздохнула и присела перед ним на корточки, обняв его маленькие плечики и посмотрев ему в глаза.

— Гробнар, с тобой действительно все в порядке? Я очень волновалась за тебя. Если бы эта Дорин с фиалковыми глазами сделала с тобой что-то плохое, это была бы большая утрата для меня.

— Правда?! — Гробнар был поражен. — Я хочу сказать, чаще всего со мной наоборот хотели сделать что-то плохое. — Он прижал руки к груди и поднял глаза к потолку. — Я так счастлив, так счастлив! Сначала Дорин, потом ты. Столько радости за одну ночь и одно утро — слишком много для маленького гнома. Эмоции просто переполняют меня.

Эйлин покачала головой.

— Гробнар, я понимаю твои чувства. Я ведь тоже творческий человек. Но может, ты пойдешь музицировать в зал таверны? Там сейчас никого, и тебя не услышат ни Келгар, ни Бишоп, ни…

— О, да, да, я понял. Уже иду. Спасибо, Эйлин!

Она посмотрела вслед стремительно уносящемуся гному и усмехнулась. Она и сама от себя не ожидала, что будет к нему так добра. Эта Дорин, наверное, незаурядная особа, если способна терпеть его.