Кэтрин Фишер - Оракул

У сарая он присел, хватая ртом воздух.

Деревня была соткана из белых и черных клочков. Возле запертых дверей клубилась пыль.

Сетис размотал толстую веревку. Дверь отворилась; он скользнул внутрь.

— Ты здесь? — прошептал он.

В темноте что-то зашуршало.

— Да.

В хижине было темно и тесно. Ноги колола солома. Укусила блоха, он выругался вполголоса. Потом его руки коснулись головы мальчика; он ощупью отыскал его плечи, потом руки, достал нож и перерезал веревки.

— Не бойся, Орфет ждет снаружи. Мы заберем тебя отсюда. Ты ведь знаешь Орфета, правда?

Мальчик ответил не сразу. Потом тихо сказал:

— Я помню его музыку. Пустые комнаты и его музыка. Мне кажется, это было во сне...

Сетис поднял его на ноги.

— Да. Теперь слушай. Не шуми.....

Скрипнула дверь.

Он вскочил, выставив перед собой нож.

В дверном проеме мелькнула тень — маленькая и проворная.

— Я вооружен, — прошептал Сетис, приближаясь к двери. — У меня нож!

Мальчик поймал его за руку.

— Не надо. Это моя мама...

Теперь он увидел ее. Худое испуганное лицо, руки сжимают жалкую корку хлеба, крошечную флягу с водой.

— Чего вы хотите? — еле слышно прошептала она — Вы его забираете!

— Нет. Послушай...

Она отступила на шаг. Он понял, что сейчас она завизжит. Ее вдох прозвучал как крик отчаяния, как вопль ужаса; он не мог шелохнуться, понимая, что погиб.

В этот миг толстая рука обхватила ее сзади и зажала рот.

— Неудачная мысль, госпожа. — Орфет втолкнул ее в хижину и закрыл ногой дверь. — Хочешь, чтобы она знала, что происходит?

— Нет, — пробормотал Сетис и тут же понял, что вопрос был адресован не ему. Мальчик отстранил его и сказал:

— Конечно, хочу. Я сам расскажу.

Великан выпустил женщину, и она с ужасом всхлипнула:

— Алексос...

— Нет, я ведь тебе говорил. Меня так больше не зовут. Теперь мое имя — Тайна. — Его голос звучал чуть хрипло, он обнял мать, и сквозь затопляющий хижину мрак Сетис увидел, что мальчик улыбается. — Не волнуйся. Я должен уйти с ними. Я ведь тебе говорил, что такое случится. Говорил?

Женщина прильнула к нему, потом с побелевшим лицом обернулась к Сетису.

— Незнакомцы, выслушайте меня. Мой сын сошел с ума. Он всегда был странноват. Мечтатель... Отец частенько бил его, теперь вот отчим бьет. Работу свою никогда не выполняет, козы у него разбегаются, только и делает, что глядит в небо, напевает да блуждает мыслями неведомо где. Его мучают кошмары; сколько бессонных ночей я провела в детстве у его кроватки, обнимала его, отгоняла колыбельными его страхи.

Мальчик слушал, едва заметно улыбаясь, — словно то была глупая болтовня несмышленого ребенка.

— Женщина! — прорычал Орфет.

— Но теперь стало еще хуже. На прошлой неделе разум совсем покинул его. Иногда он меня не узнает, делает вид, что я для него чужая. Рассказывает о глубоких туннелях, о подземельях под Городом, поет песни для Царицы Дождя, и так все время. Он сошел с ума! Какой вам от него прок? Оставьте его, оставьте здесь, чтобы я могла присматривать за ним. Что вам за прибыль от чокнутого мальчишки? Кто его купит? Он кончит нищим, будет просить милостыню под палящим солнцем будет жить среди собак и шакалов, его станут проклинать, забрасывать камнями. — Она схватила Орфета за рукав. — Смилуйся, торговец...

— Хватит! — Великан отступил на шаг, дрожа всем телом.

Мальчик смотрел на нее. Его худощавый темный силуэт был высок, покрытое синяками лицо заострилось.

— Скажи ей, Орфет, — прошептал он.

Орфет бросил взгляд на дверь.

— Мальчик — новый Архон. — Его голос был тих, как дыхание. — А мы... Искатели, посланные Аргелином. Вся история с работорговлей — лишь прикрытие. Нам не нужны другие дети, только новый Архон. Он должен уйти. И как можно скорее, прежде, чем мужчины наберутся храбрости и явятся отнимать у нас деньги. Быстрее!

Он протянул руку, но мальчик не шелохнулся. Он смотрел на женщину, а она, сквозь мрак, — на него.

— Архон?! Но он Алексос! Мой сын! Я вытирала ему нос, шлепала за проказы. Какой же он Архон?!

Алексос спокойно кивнул.

— Все верно. Но внутри себя, очень глубоко, я ощущаю Бога. Как реку. Как песню. Как свернувшуюся кольцами змею. — Он улыбнулся, пальцы нащупали ее руку и сомкнулись, он крепко обнял мать. — Я всегда знал, что он здесь, но в последние дни он явился ко мне во плоти, поднялся из подземных ручьев, из каналов и трещин в скалах, все выше и выше, к солнцу пока оно меня не обожгло, сквозь темноту, к звездам. Сражался со своей тенью, и мы с ней будем вечно следовать друг за другом, и Царица Дождя смотрит на нас а дождя все нет и нет!