Кэтрин Фишер - Оракул

Мирани опустилась на колени. Наверху, в Храме, чуть ниже священной рощи, надсадно гудел гонг.

— Ты говоришь о новом Архоне? — спросила она.

Молчание.

В глубине расселины что-то зашипело; невидимый жар опалил ее лицо. Она склонилась ниже, ощупала пальцами края расселины, на удивление гладкие, изрытые гребешками, бороздками, поросшие лишайником. Потом, вспомнив о скорпионах, отдернула руку. Внизу таилась опасность. Боги слишком многого хотят от тебя, они тебя погубят. Во всех легендах и песнях те, кого избрали Боги, обречены на гибель.

Ты меня слышишь? — прошептала она.

«Да. Новый Архон. Он здесь. Я здесь».

— Где? — в отчаянии вопросила она — Скажи скорее!

«Богу не приказывают! Здесь есть рынок, маленькая пыльная площадь, дом, где слишком много детей. Мальчик. Десяти лет отроду. Очень хочет пить».

— Это может быть где угодно!

"У места есть слово, и слово есть место. Это слово — Алектро".

— Это деревня, — сказала она. — Но далеко ли до нее — я не знаю. Где-то в пустыне. К югу от Порта.

«Я здесь. Я существую. Забери меня, Мирани».

У нее кружилась голова. На миг ей показалось, будто все ее существо проваливается в расселину; та зевнула черной пастью, обдав ее обжигающим дыханием, потом руки ухватились за усеянные кварцевыми каплями камни, и она повисла над пропастью, отчаянно, как выброшенная на берег рыба, хватая ртом воздух.

Из последних сил она отпрянула от трещины, встала и, спотыкаясь, сделала несколько шагов, потом ноги подкосились, и она рухнула на колени, глубоко дыша, впитывая теплые вечерние запахи жасмина и сандалового дерева.

Далеко-предалеко, давным-давно звонил гонг. Теперь наступила тишина.

Мирани, шатаясь, поднялась на ноги. Думать времени не было; жрицы вот-вот пройдут мимо входа в Оракул по дороге в Город. Нельзя, чтобы ее увидели здесь! Гермия не должна ничего знать!

Она стремглав бросилась обратно по узкой тропинке, но внезапно та завязалась в узел у нее под ногами.

Мирани чуть не упала между двух камней на выходе. Процессия шла мимо нее: рабы несли паланкин Гермии и кого-то еще. — должно быть, Ретии, — но остальные из Девятерых шли пешком. Она отпрянула назад в кусты, и пересчитала жриц. Их было девять!

Затаив дыхание, Мирани наблюдала за Процессией.

Позади шла Крисса, на ней была маска Той, Кто Вкушает Пищу Для Бога, рядом с ней шагала девушка в маске Носительницы, в той самой, золотой и пламенно-красной, которую полагалось надеть ей, Мирани! Что происходит?!

Неужели ее уже заменили?!

Она поглубже забилась в миртовые кусты. Сперва мимо нее промаршировала пехотная колонна. Аргелин, как всегда, ехал верхом, под копытами его коня вздымались облачка пыли. Они клубились так близко, что Мирани едва не закашлялась. Из глаз потекли слезы. Генерал, если смотреть на него снизу вверх, сквозь пыльную дымку и сияние заката, казался бронзовым памятником: сверкающие в лучах заходящего солнца доспехи, суровое лицо с широкими, почти восточными скулами, на идеально подстриженной бородке осела пыль...

С вьючного ремня на Мирани взирали пустые глазницы его шлема.

Генерал был безжалостен, это знали все. А она, как последняя дура, очертя голову ввязалась в опасную игру. Смертельно опасную — потому что сейчас он уже наверняка знает об Орфете.

Пехотная колонна прошла мимо. Покачивались носилки, вполголоса переговаривались девушки. Перед тем, как перевалить через крутой гребень холма, возникла небольшая заминка: надо было поправить один из паланкинов.

Из пахучей листвы кустарника Мирани прошептала:

— Крисса!

Маска Той, Кто Вкушает Пишу, синяя с серебром, резко обернулась. На какой-то пугающий миг Мирани показалось, что под маской не Крисса, а совсем другая девушка; потом пришел ответ — тихий, ободряющий:

— Мирани? Где ты?

— Здесь. — Она хрустнула веткой.

Крисса отступила на шаг назад, схватила за руку девушку, шагавшую рядом, и оттащила ее с тропинки.

— Скорее, — шепнула она.

Носительница сняла маску, и Мирани с удивлением увидела одну из рабынь, трудившихся вышивальщицами, — нахальную девицу по имени Береника. Рабыня с ухмылкой сунула маску ей в руки; Мирани тотчас же натянула ее на лицо. Металл был горячим и отдавал чесноком. Отстранив рабыню, Мирани ступила было на дорогу, но Береника не уходила. Она стояла на обочине, настойчиво протягивая руку. Крисса быстро сунула ей в ладонь две серебряные монеты. Девушка повернулась и исчезла в затопленной сумраком оливковой роще.