Кэтрин Фишер - Оракул

— Благодарю вас. Сходите на кухню, выпейте воды. Скажите, что у вас есть разрешение Девятерых.

Они с изумлением воззрились на нее. Старший хотел что-то сказать, но тут Ретия схватила ее за руку и оттащила в сторону.

— Может, ты и Носительница Бога, — прошипела она, — но не смей вольничать со мной! Моя семья лучше твоей, и я живу здесь намного дольше...

Мирани отпрянула. Потом увидела, что возле пересохшего фонтана их поджидают какие-то люди.

Их было двое. Один — Главный Управитель дворца, смуглый потный толстяк в роскошном халате. Позади стоял писец, возможно из Города, молодой человек не старше самой Мирани. Не успела она сделать и шагу, как Ретия выхватила у нее ключ и метнулась вперед, вздымая пыль подолом своей туники. Удрученно вздохнув, Мирани последовала за ней.

— Пресветлая, — Управитель склонился в учтивом поклоне. — Мы все подготовили, комнаты освобождены, покои прибраны, как приказала Гласительница. Личные вещи покойного Архона, да благословит его...

— Спасибо. — Ретия, не останавливаясь, стремительно прошагала мимо. — Показывайте дорогу!

Ретия разговаривала с людьми, как с рабами. Хорошо быть такой уверенной в себе, с завистью подумала Мирани.

Писец шел в паре шагов позади. У дверей она обернулась и подождала его. Он, казалось, был так погружен в собственные мысли, что, не заметив, чуть не наткнулся на нее. Испуганно отпрянув назад, юноша низко поклонился.

— Прости...

— Ничего, я сама виновата. — Ее голос был тих. Щеки зарделись. Она отвернулась и быстро зашагала прочь.

Лишь войдя в дом, она поняла, что означает слово «прибрано». Все вещи Архона были вынесены. В комнатах не осталось ничего: ни мебели, ни статуй; кругом было пусто, голо, в воздухе витал слабый запах ароматического масла.

Ретия пронеслась по комнатам, как вихрь, высокомерно поглядывая по сторонам. Потом сказала:

— Где личное имущество усопшего?

— В библиотеке, Пресветлая.

Библиотека тоже была пуста — лишь в самом центре на полу стоял небольшой сундучок из кедрового дерева. Мирани отступила на шаг и тихо спросила:

— Куда все подевалось?

У писца были темные вьющиеся волосы; он был красив и, как ей показалось, знал это. Он бросил на нее изумленный взгляд, а, когда ответил, в голосе его звучало чуть-чуть меньше почтения. Совсем чуть-чуть, но она это заметила.

— Убраны, госпожа. Все, что было во дворце, пойдет вслед за Архоном в могилу. Все переписано и тщательно упаковано до наступления Дня Собранных Пожитков.

Ей следовало это знать. Мирани почувствовала себя униженной.

Они молча наблюдали, как Ретия роется в сундуке.

«Неужели это все, что осталось после целой человеческой жизни?! — думала Мирани. — Негусто!» Четыре туники, несколько пар сандалий, портрет женщины («Его мать», — торопливо пояснил Управитель), небольшой кожаный футляр, в котором лежали увядшие листья и высушенный морской конек, какая-то книга, три золотых кольца, брошь в виде скарабея и кошелек с золотыми монетами, ненужными, потому что Архон не нуждался в деньгах. Управитель пробормотал:

— Деньги предназначались для бедняков. Такова была его просьба.

Ретия нетерпеливо копалась в вещах, потом достала изысканно расшитую тунику и сандалии и захлопнула сундук.

— Этого достаточно. Остальное можно класть в могилу. — Она направилась к дверям. — Мирани!

Это прозвучало как приказ, невысказанная команда Наверное, писец это понял; уголки его губ поползли вверх в презрительной усмешке. Мирани заставила себя выпрямиться.

— Иди, — тихо проговорила она. — У меня еще есть дела.

Ретия изумленно выпучила глаза.

— Какие еще дела?

На мгновение в голове у Мирани помутилось. Потом пришли нужные слова.

— Дела, угодные Богу! — произнесла она каким-то чужим голосом.

Этого было достаточно, и Ретия это прекрасно понимала. В присутствии посторонних любые расспросы и требования о разъяснении были невозможны, поэтому она лишь метнула на Мирани хмурый взгляд и сказала:

— Я так и передам Гласительнице.

— Передай, — все так же тихо ответила Мирани. Храбрость уходила из нее, как вода в песок.

Было уже поздно. Ретия ушла, унося одежды, Управитель семенил за ней, отдуваясь и многословно заверяя, что все сделано как полагается, что все приготовления будут выполнены в срок.

Наконец его голос угас, затерялся среди опустевших покоев.

Мирани обернулась. Писец достал стиль и быстро, деловито составлял список оставшихся в сундуке предметов. Не поднимая глаз, он спросил: