Раймонд Фейст - Тень темной королевы

Вечер оказался спокойным. Всего несколько горожан заскочили в «Шилохвость» пропустить стаканчик, и только один попросил ужин. Эрик, решив оказать Розалине любезность, почистил котел, повесил его над очагом, угли в котором уже едва тлели, и пошел к двери, на прощание помахав Розалине, которая несла четыре кувшина с элемдля четырех подмастерьев, которые в городе считались самыми завидными женихами. Никто из четверых не испытывал к девушке никаких особенных чувств, но из желания покрасоваться перед остальными каждый пытался с ней заигрывать.

Выйдя на улицу, Эрик увидел мать. Она стояла у двери и смотрела в ночное небо, полное звезд. Все три луны уже зашли — редкий случай, — и вид звездного неба действительно стоил того, чтобы им залюбоваться.

— Мама, — тихо сказал Эрик.

— Побудь со мной, — мягко произнесла она, и это была просьба, а не приказ. — В такую же ночь я встретила твоего отца.

Эрик слыхал эту историю и раньше, но понимал, что его мать по-прежнему борется с чем-то, что нахлынуло на нее во время разговора с кузнецом. И хотя он не знал в точности, что происходит, но чувствовал, что ей надо выговориться. Он сел на ступеньки, а Фрейда продолжала стоять.

— Это был его первый приезд в Равенсбург после того, как он получил титул. Его отец умер за два года до этого. Выпив на приеме, устроенном в его честь в Собрании, Отто вышел прогуляться и освежить голову. Он был дерзок тогда и быстро покончил с этикетом, приказав охране и слугам оставить его одного. — Фрейда глядела в ночь, призывая воспоминания. — Я вместе с другими девушками пришла к фонтану, чтобы пококетничать с парнями. — Вспомнив прошлый приезд барона и компанию у фонтана, Эрик подумал, что это старая традиция. — Барон вошел в свет факелов, и мы вдруг почувствовали себя кучкой робких малышей. — Эрик увидел, как сверкнули глаза матери, и уловил отголосок того огня, который покорял сердца мужчин задолго до его появления на свет. — Я испугалась, как и все, но была слишком горда, чтобы это показать. — Она улыбнулась, хотя и невесело, — и годы упали с нее. А Эрик живо представил себе то потрясение, которое испытал подвыпивший барон, увидев у фонтана прекрасную Фрейду. — У него были изысканные манеры, у него был титул, у него было богатство; а еще в нем была какая-то искренность: мальчишка, который так же боится получить отказ, как и другие парни. Ему было двадцать пять, но выглядел он моложе. И все же он увлек меня нежными словами и озорной, но опасной иронией, скрытой в них. Не прошло и часа, как в саду под яблоней я отдалась ему. — Она вздохнула, и Эрик вновь увидел перед собой юную девушку, а не ту несгибаемую женщину, которую знал всю жизнь. — Обо мне болтали всякое, но на самом деле я никогда не знала другого мужчины. А он знал других женщин, потому что действовал уверенно — но он был ласков и нежен. И он любил. — Фрейда взглянула на сына. — В ночи, под звездами, он говорил о любви, но настал день, и я подумала, что больше никогда его не увижу. Я сказала себе: вот еще одна простушка, которая не смогла справиться с чарами дворянина. Но, вопреки всем моим рассуждениям, он приехал ко мне месяц спустя, вечером, один, и лошадь его была вся в пене от быстрой скачки. Закутавшись в широкий плащ, он проскользнул в трактир — а мы как раз готовились к вечернему наплыву, — нашел меня и заставил выйти. Только тогда я узнала, кто скрывался под этим плащом. К моему удивлению, он признался в любви и попросил моей руки. — Фрейда издала горьковатый смешок.

— Я назвала его сумасшедшим и убежала. А когда, уже ближе к ночи, вернулась, то увидела, что он ждет на том же самом месте, как простой горожанин. Он опять заговорил о своей любви, и опять я сказала ему, что он лишился рассудка. — В глазах ее показались слезы. — Он рассмеялся и сказал, что да, похоже на то, а потом взял меня за руку и, глядя в глаза, поцеловал — и этот поцелуй меня убедил. И еще я поняла, почему пошла за ним первый раз — не из-за его титула и не из-за его чар — а потому, что я полюбила его. Он предупредил меня, что никто не должен знать о нашей любви, пока он не съездит в Рилланон и не обратится к королю Лайэму за разрешением на брак, ибо обычай обязывал его получить разрешение своего сеньора. А чтобы скрепить нашу любовь и оградить меня от других претендентов, мы обручились в маленькой церквушке, построенной для сборщиков урожая. Наши обеты принял странствующий монах, который с рассветом покинул город. Монах обещал никому не говорить о церемонии, пока Отто не разрешит, и оставил нас вдвоем, а утром Отто ускакал, чтобы получить аудиенцию у короля. — На мгновение Фрейда умолкла; потом в ее голосе вновь появилась знакомая горечь. — Отто больше не вернулся. Он прислал гонца, твоего приятеля Оуэна Грейлока с известием, что король отказал в разрешении и велел ему взять в жены дочь герцога Райского. «Для блага Королевства», — сказал Грейлок. Еще он сказал, что король отдал повеление Великому Храму Дэйлы в Рилланоне объявить наше обручение недействительным, а документы опечатать королевской печатью, чтобы не ущемить прав Матильды и ее будущих сыновей. — Слезы катились по ее щекам. — А мне Оуэн посоветовал найти хорошего человека и забыть Отто… Когда я сказала ему, что жду ребенка, добрый мастер Грейлок был потрясен. — Фрейда вздохнула и взяла сына за руку. — Пока не пришло время рожать, все судачили о том, кто твой отец, этот торговец или тот виноградарь. Но когда ты родился, то быстро стал копией своего отца в детстве, и никто не усомнился в том, что ты сын Отто. Даже он никогда не отрицал этого публично. — Эрик слышал этот рассказ дюжину раз, но с такими подробностями — впервые. И он никогда не задумывался о том, что мать когда-то была юной влюбленной девушкой, и о том чувстве горького разочарования, которое она испытала, когда стало известно, что Отто женился на Матильде. Впрочем, после драки кулаками не машут.